Она
У высокой дубовой двери я скинула рюкзак и наконец перевела дух. После чего смогла почесать под мышкой, а ведь это гадкое платье еще и в спине кололось! А разрушитель сервизов вместо того, чтобы помочь жертве моды, вдруг начал оживленно рассказывать о доме, перед которым мы остановились.
– Это особняк дореволюционной постройки, – сообщил он мне и назвал имя известного купца – прежнего владельца дома. – Летом его семья выезжала на дачу, а с октября по май обитала тут, в зимней, так сказать, резиденции. Так же, как и мы теперь!
Если он надеялся произвести на меня впечатление и ждал, что я запрыгаю от восторга, то ошибался. Дело было сделано – я довела его до родных дверей и теперь прикидывала, в какую сторону лучше двинуться, чтобы добраться до места встречи с ребятами кратчайшим путем. Я уже опаздывала на два часа, к тому же из-за суматохи в магазине так и не сумела ни с кем связаться, чтобы предупредить. Нужно было наверстывать, но зловредные шпильки не давали и шагу ступить и к тому же успели натереть ноги.
Однако надо было, сжав зубы, уйти. Тогда, возможно, моя жизнь удержалась бы в прежней колее, что было не так уж плохо, учитывая тот сумбур, который начался потом. А я сплоховала, за что и была наказана.
Не дождавшись от меня охов и ахов, обитатель дворца в центре Москвы сделал круглые глаза и замер. А потом начал бледнеть, как тогда, в травмопункте и в супермаркете. Я подумала, что он сейчас снова грохнется в обморок. Я уже приготовилась его ловить, но у «бледнолицего» вдруг прорезался голос, и он даже сумел выговорить пару слов. Только лучше бы молчал. А то после его речи мне захотелось бежать подальше – даже в этом платье и на шпильках.
– Цветы! – сказал он. – Мы забыли про цветы!
Вот прикол! Да уж, не повезло старушке, это точно! Самых элементарных вещей сделать не может. Например, оборвать клумбу возле дома. С таким внуком лучше сразу в гроб ложиться и не мучиться! Я собралась это озвучить, но тут дверь распахнулась и надсадный старческий голос проскрипел:
– Дорогой, я так рада! Наконец-то ты пришел!
Сухонькая когтистая лапка цапнула внука за руку и втащила в полутемный холл. А следом туда затянули и меня – до чего сильные оказались у парня пальцы!
– Бабуль, поздравляю! Извини, что так сильно опоздал, – внук смущенно чмокнул старушку в щеку, а та расплылась в улыбке и сообщила:
– Мы и не начинали!
– Почему? Неужели из-за меня?
– Как же! Из-за футбола. Они и сейчас еще не сели, никак не успокоятся. А что у тебя с рукой? – Она показала на повязку.
– Ерунда, – буркнул недотепа, пряча руку за спину. – Не беспокойся, я уже был у врача. Мне даже противостолбнячный сделали! Девушка может подтвердить. Она сама, наверное, и вколола. Так ведь?
Я неопределенно пожала плечами – какая теперь разница, главное – вот он, живой и невредимый, доставлен старушке в целости и сохранности.
Лучшего способа замять вопрос о цветах было и не придумать. Внимание именинницы тут же переключилось – в заботе о внуке и расспросах она мигом забыла об остальном, а я шаталась на шпильках и исподтишка разглядывала ее.
Это только с первого взгляда кажется, что все старушки одинаковые. На самом деле они очень даже разные. Эта, например, была просто старая ведьма – как раз такой персонаж я искала в прошлом году для портрета Бабы-яги: нос крючком, глазки буравят, как шурупчики, от улыбки мурашки по коже бегают. И зовут ее, наверное, как-нибудь по-ведьмински, типа Регина Эдуардовна. Нет, такие мне не нравятся. Я предпочитаю тип «божий одуванчик». Вязаные варежки и носки, пирожки, варенье и неистребимый инстинкт поить всех встречных-поперечных чаем. Такова, например, моя собственная бабушка по имени Анна Иванна.
– Сашенька, ты познакомишь нас? – проскрипела «баба-яга» по завершении рассказа внука.
– Конечно! Знакомьтесь! Это Саша, а это – Елизавета Викторовна!
– Так вы тезки? – улыбнулась «яга», и ее глазки-буравчики утонули в морщинах. – Это же просто замечательно!
