— Нет! — тяжело дыша, он упал на землю. — Никаких врачей!
— Тогда надо связаться с полицией, — не сдавалась Морган. — Ведь Говард пытался тебя убить, нам нужна помощь.
— Никаких врачей, никакой полиции.
— У тебя нелады с законом? — тихо спросила Морган. — Ты от кого-то скрываешься?
— Нет… клянусь… — Она увидела, как он собирается с силами. — К шоссе ты пойдешь только вместе со мной… когда я уже в состоянии буду дать отпор Говарду, если мы на него наткнемся. Понятно?
— Ты весь день бредил, — с жаром возразила Морган. — Я боюсь, как бы тебе не стало хуже.
— Весь день? А сколько сейчас времени?
— Почти четыре часа дня. А подобрала я тебя вчера.
Девушка увидела, как Райли пытается осмыслить сказанное ею.
— Аспирин, — наконец прошептал он. — Это собьет температуру.
Отыскав в аптечке пузырек аспирина, Морган протянула ему две таблетки.
— Четыре, — пробормотал Райли.
Выпив их одну за другой, он схватил девушку за руку.
— Морган, обещай, что ты никуда не уйдешь. Если с тобой что-либо случится, я этого не перенесу.
Странно, Морган показалось, что они поменялись ролями, и теперь распоряжения отдает Райли, а ей остается лишь подчиняться.
— Обещаю, только если тебе не станет хуже.
— Не станет… Хуже мне не станет… — Он хрипло вздохнул. — Поговори со мной. И я… я больше не отключусь.
«Невероятно! Этот человек одним усилием воли заставляет себя оставаться в сознании. Ему стыдно, что он нечаянно ударил меня. И он не хочет, чтобы я от него ушла».
Прежде с ней не случалось ничего даже отдаленно похожего.
Стараясь говорить как можно спокойнее и увереннее, Морган описала Райли восход солнца, блеск росы на скудной растительности; рассказала про серебристо-бирюзовые ягоды можжевельника, про темно-синие хвосты ящериц, про багрянец цветов остролистого кактуса. Она говорила про закат, про радуги от горизонта к горизонту, про тени на волнистых скалах известняка и извивающихся среди камней змей. Морган самозабвенно рассказывала про землю, которую любила, и все это время Райли не отрывал взгляда от ее лица, от рук.
Рассказывая про то, как ей однажды довелось столкнуться нос к носу с оленем, девушка вдруг заметила, что дыхание Райли изменилось. Он заснул. Нормальным здоровым сном. Лихорадка отступила.
Райли заснул, сжимая ее запястье.
Так, словно то был спасательный канат, за который из последних сил уцепился утопающий, сознавая, что от этого зависит его жизнь.
Морган сидела совершенно неподвижно, не обращая внимания на затекшие колени и мучившую ее жажду, опасаясь неосторожным движением нарушить волшебство. А в том, что произошло чудо, она не сомневалась. Происходящее нисколько не напоминало ту действительность, с которой она была знакома.
Всю жизнь Морган считала брак своих родителей образцовым: их ровные, спокойные отношения были основаны на вежливости, доброте и взаимном уважении, в то время как родители всех ее подруг и знакомых постоянно ссорились, ругались, разводились. Морган никогда не слышала разговоров на повышенных тонах, упреков, оскорблений. Поэтому, повзрослев, она стала искать себе мужчину, который мог бы обеспечить ей такую же спокойную, уютную гавань, где можно будет укрыться от житейских невзгод. Искала и никак не находила.
Долгое время Морган казалось, что Чип — это как раз такой мужчина.
Тринадцать месяцев, назад она поняла, что ошиблась.
Но Райли! Тут не может быть никаких сомнений. Райли Ханрахана никак нельзя назвать спокойным и рассудительным. И к тому же он привык приказывать направо и налево.
Так почему же она сидит рядом с ним на корточках, стараясь не обращать внимания на свои онемевшие ноги? Потому что не хочет разжимать его пальцы, обхватившие ее запястье. Потому что она нужна ему, чтобы помочь бороться с горячкой и бредом.
Чипу она никогда не была нужна. И он ей не был нужен. Тогда Морган это устраивало, и она презрительно смотрела сверху вниз на тех из своих подруг, кто запутался в более сложных взаимоотношениях. Она казалась себе спокойной гладью озера, в то время как подруги напоминали ей бьющиеся о скалы волны.
Какой же заносчивой стервой она была!
Впрочем, до сих пор Морган понятия не имела, как достичь в браке того идеала, который нашли ее родители. Быть может, она и приехала сюда затем, чтобы спокойно об этом подумать?
Об этом, о своей карьере в школе, о Чипе, о болезни Салли.
Печально усмехнувшись, Морган вытянула затекшие ноги. Кажется, она начисто забыла про еду. Но ведь она приехала сюда вовсе не для того, чтобы уморить себя голодом.
Морган осторожно разжала пальцы Райли, но тот сразу же встрепенулся.
— Морган?
Не Анна — Морган.
— Не волнуйся, я просто хочу приготовить поесть. Ты не голоден?
Покачав головой, он на мгновение раскрыл глаза.
— Ты снова завязала волосы.
— Распущенные, они мне постоянно мешают.
— Надо будет что-нибудь придумать, — томно пробормотал Райли, снова засыпая.
«Ну, уж нет! — мысленно взбунтовалась Морган. — Тебе не должно быть никакого дела до того, какая у меня прическа. Захочу — стану носить парик».
Морган улыбнулась, представив свое лицо, обрамленным искусственными соломенными кудрями, и занялась стряпней.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда стемнело, Морган, набросив на плечи свитер, устроилась читать у скалы при свете двух керосиновых ламп. Сытный обед и четыре часа одиночества сотворили чудо: настроение ее заметно улучшилось. Услышав, как Райли заворочался в палатке, девушка окликнула его:
— Помощь нужна?
— Нет, спасибо.
Действительно ли его голос прозвучал как-то подавленно, или же это лишь плод ее воображения? Через некоторое время Райли выбрался из палатки. Поспешно вскочив, Морган бросилась к нему.
— Я и сам справлюсь, Морган, — недовольно проворчал он. — Мне надо привыкать самостоятельно стоять на ногах.
Она послушно отступила.
— Райли, ты только вчера получил эту рану. Не перенапрягайся.
— Я собираюсь поступить как раз наоборот.
Проковыляв мимо нее, Райли скрылся за скалой, даже не обернувшись.
Морган снова раскрыла книгу, хотя сосредоточиться было очень непросто. Услышав, что Райли возвращается, она спросила:
— Ты что будешь есть: тушенку или макароны?
— Макароны.
Осторожно опустившись на валун рядом с ней, он потер здоровую ногу.
