Мне пришла мысль немедленно звонить в полицию, но с этим я решил подождать. Вдруг это чья-то дурацкая шутка, а я буду выставлять себя идиотом, ничего толком не проверив.
«Может, я сошел с ума и все это мне кажется? — растерянно, не без шальной радости подумал я, — Действительно, откуда это все, если не из головы? Но если Руслана не будет…»
Я попытался прервать поток мыслей, но тот час, словно свора приблудных псов из подворотни, непроизвольно вселявших хаотичный страх, обрушилась лавина мыслей других. Где же его не будет — дома ли, во дворе, вообще в привычной сфере обитания. Его может не быть даже в этой жизни — пронеслось в голове, и жуть охватила меня после такого допущения. «Нет, нет! Этого не может быть!».
Но тут я вспомнил поучения зловещего незнакомца: никому не верится, что с ним может произойти что-то из ряда вон выходящее, это случается далеко, за пределами нашего уютного, с такой заботливостью устроенного мирка. А вот вам, пожалуйста, оно уже здесь, переступило твой порог, нежданное и незваное, но тем не менее до нестерпимой боли реальное. И чем это африканцы, гниющие от СПИДа, провинились больше, чем мы, привыкшие к спокойному сытому существованию? А ну-ка, вкуси настоящих страданий, испытай шок серьезных проблем — мазохистски разжигал себя я, сам не зная для чего.
Несмотря на самобичевания, мысли о возможной смерти сына вынести я не мог. Лишь только она появлялась на пороге сознания, в голове моей переклинивало, словно срабатывала аварийная заслонка, и я мысленно кричал диким криком о несправедливости бытия, о неверности самой сути устройства мира, о том, что в таком случае я не принимаю этот мир никоим образом. Когда-то в газете я читал о женщине, у которой во время Второй Мировой на фронте погибли восьмеро сыновей — все, что были — и муж. Я ума не мог приложить, как она могла пережить такое. Скорее всего, она была верующей, и полагала, что все ее родные теперь в лучшем мире. А если его нет, этого лучшего мира, и она по чьей-то злой прихоти лишилась смысла существования и в этом мире, единственном, который есть в реальности, да еще и претерпев нечеловеческие душевные муки.
Но я мужчина, в конце концов, поэтому должен взять себя в руки и что-то предпринимать. Смог же я в свое время, преодолев массу препятствий, наладить дело, бегать по инстанциям и договариваться. «Ну, вот тебе и стимул», — подумал я, и тут же мысленно, с душевной болью упрекнул себя — о чем это я, какие стимулы? Моего сына похитили, а я рассматриваю это как проблему бизнеса, на уровне какой — то банальной сделки.
Переиграв в хаотичном режиме массу подобных мыслей, удивившись, в конце концов, тому, какая ерунда может приходить в голову, я встряхнулся и медленно повел зрачками по сторонам. Наташа обеспокоенно стреляла в мою сторону глазами, и я, несколько неожиданно для самого себя, спросил:
— Мне звонили только что?
— В каком смысле?
— Ну… был звонок, раздавался здесь звонок, или это я сам кому-то звонил?
— Был, — недоуменно протянула Наташа. Из своей комнатенки с озадаченным выражением лица вышел Валера и стал участливо о чем-то спрашивать, но я его не слушал. Моя рука, медленно, словно в сомнамбулическом сне, снова потянулась к трубке телефона, но на полпути остановилась. Что толку трезвонить, опять с тоской выслушивать тягуче-длинные гудки вызова, на который никто не ответит; надо ехать и на месте разбираться.
Я поднялся, кресло откатилось на колесиках и мягко ударилось о выкрашенную светло-салатной краской стену.
— Я… я не знаю, когда появлюсь, — пробормотал я и поспешно вышел из офиса.
Ехал домой я быстро, смело и безразлично к последствиям лавируя между машинами, и даже хотел было проскочить на красный сигнал светофора, но в последний миг удержался, осознавая, что лучше приехать на две минуты позже, чем не приехать вообще.
Руслана дома не было. Кровать его стояла незаправленной, край смятого одеяла свисал до пола. Одежды, в которой он обычно играл в футбол, видно не было. Не нашел я и его старых, предназначенных для битья о футбольный мяч кроссовок. Но сам мяч был здесь — он сиротливо лежал на нижней полке шкафа в прихожей. Я с надеждой ухватился за мысль, что друзья его могли взять свой, но это была очередная уловка для самоуспокоения, потому что Руслан почти всегда брал мяч — лишним не будет. «Может, он и не в футбол пошел играть!» — подумал я, и, подойдя к окну, принялся высматривать сына во дворе.
Но залитый июльским солнцем двор был пуст. Лишь старуха из соседнего подъезда, известная своим зловредным характером и черноротостью, проковыляла, раскачиваясь из стороны в сторону на ревматических ногах, по направлению к магазину.
Я торопливо перешел к другому окну и снова весь превратился в зрение, но и здесь Руслана не увидел. Они вполне могли играть неподалеку, вне области оконного обзора, и я уже собрался было идти вниз. Остановившись на пару секунд посреди гостиной, я стал думать, где еще он может гонять с друзьями. На ум мне пришла заросшая бурьяном площадка возле котельной, у ворот которой обычно собиралась целая свора бродячих псов. Пацаны, в конце концов, могли отправиться куда угодно и без мяча, и где ж его теперь искать. Я нерешительно двинулся к входной двери, но тут раздался телефонный звонок. От неожиданности я вздрогнул и застыл в коридоре, как соляной столб, потом развернулся и обреченно побрел обратно. Я был уверен, что сейчас звонить мне может только один человек.
— Не веришь, значит, мне, — раздался в трубке знакомый голос. — Знаю, что не веришь, поэтому и звоню. Не бегай, не ищи, не трать напрасно сил, они понадобятся тебе для другого. Ты знаешь, для чего.
— Послушай, ты… — захлебнулся я злобой, — да кто ты такой? Ты перешел все границы… Если с Русланом что-нибудь случится…
— И что ты сделаешь, если случится? Да ни хрена! Поэтому закрой свою пасть! Можешь пометаться немного, если приспичило, а потом успокойся и выполняй задание, которое я тебе дал. Какой ты тяжелый на подъем, какая ты размазня! А время идет. Побыстрее вправляй себе мозги и начинай работать. Пойми, наконец, что другого пути нет, как взяться за голову и добывать деньги. Поверь — придет время, все утрясется, ты станешь другим, и будешь жить настоящей жизнью! Не я, в конце концов, виноват, что тебе требуются такие сильные стимулы.
— Где Руслан? Он у тебя? Позови его к телефону. Слышишь или нет? Я хочу убедиться, что он жив-здоров. Если не позовешь — я не буду ничего делать из того, что ты выдумал!
— А убедишься — будешь?
— Сначала я хочу поговорить с сыном.
— Привет, папа, — раздался вдруг в трубке звонкий и радостный голос Руслана.
— С тобой все в порядке?
— Конечно, все в порядке. Слушай, тут у дяди такая компьютерная система!
— Он никакого вреда тебе не причинил? Тебя силой увезли, скажи?
— Да нет! Почему силой? Он сказал, что твой друг, и ты сам об этом его попросил, что это такая игра.
— Руслан, послушай меня внимательно. Делай все, что тебе говорят, не спорь с ним и не зли его, чтобы он ничего тебе не сделал…
