Вадим толком уже не мог говорить. Да и Диму на фоне обоев он различал с великим трудом.
— По-ш-ее-л…, — промычал Вадим, помахивая пистолетом. И, вздернув руку, всадил в стену еще две пули.
Дима помахал рукой, разгоняя пороховую гарь.
— Машка твоя жива, — огорошил он Немченко, брезгливо присаживаясь на краешек стола. Там громоздились затянутые плесенью тарелки. — Мы обыскали все морги. Просмотрели все неопознанные трупы. Машки среди них нет.
— А то ты не зна-ае-ешь…? — горько усмехнулся Немченко.
— Знаю, — кивнул Дима. — Спрятать можно любого. Закопать, утопить, растворить, закатать в бетон. Вариантов масса при наличии воображения. Но, подумай, если бы Тензор ее убил, думаешь, он стал бы прятать ее тело?
На лице Немченко промелькнуло осмысленное выражение.
— Ду-ума-аешь, нет? — с надеждой выговорил он.
— Конечно, — уверенно ответил Дима. — Тензор — дешевка и показушник.
Вадим завозился на полу, пытаясь подняться.
— Три месяца, — сказал Стременников. — За три месяца может случиться всякое. Но за это время мы не нашли ее среди мертвых. Значит, она — среди живых.
— Я…, — судорожно вздохнул Вадим, откинувшись на кресло. — Я уже не знаю, Дим. То верю, то не верю.
— А ты обязан верить! — вдруг заорал Стременников. — Обязан верить до конца! Ты должен верить!
— Я не могу, — сказал Немченко и вдруг заплакал. — Я устал.
Дима поднялся и смел со стола гору посуды. Тарелки жалобно зазвенели по кафелю.
— Ты должен верить! — закричал он. — Ты — отец! Ты обязан каждую минуту быть готовым к ее возвращению! Кого она найдет здесь вместо бойца?! Хнычущую размазню, превратившую дом в свинарник?! Жалеющее себя ничтожество?! Подзаборную пьянь?! Ты — что, Вадя?! Что с тобой стало?! Почему ты так себя распустил?!
— Я устал, — тихо повторил Немченко.
И тут Дима сделал то, что никогда не делал.
Он подскочил к нему и схватил за грудки, подняв поникшую голову к своему перекошенному от злости лицу.
— Если ты будешь здесь валяться, мы никогда ее не найдем, понял?! — брызгая в бешенстве слюной, сказал Стременников. — Если ты будешь здесь валяться — ты проиграл Тензору. Ты уже проиграл, просрал свою дочь, Вадя! Мы найдем ее вместе, понял?! Ты и я! Живую!
Вадим молчал.
Перед его глазами стояло серое осеннее утро. Тензор. Выплевывающий пули пистолет в руке. Что он сказал тогда? Что тогда сказала эта мразь?
— Считай, что свою дочь ты убил сегодня. Первый раз на КПП, у дома Петровского. А второй раз уже здесь, дома. Сейчас…
И в Немченко проснулась ненависть. Ослепляющая, безумная, отчаянная.
— Нет! — заорал он, отпихивая Димины руки. — Она жива! Машка!
— Ты со мной?! — жестко спросил Стременников. — Мы найдем ее?!
— Да!!! — словно выплюнул Вадим.
— Мы пойдем до конца?!
— Да!!!
Дима медленно поднялся.
— Вставай! — приказал он. — Пора за дело.
И чудо произошло.
Конечно, в тот день Вадим не попал в офис. Зато два врача, экстренно вызванные Стременниковым, плотно занялись подорванным здоровьем. Дима дежурил у кровати и старательно культивировал зародившуюся в Немченко ненависть. И пока две вызванных уборщицы приводила Авгиевы конюшни в порядок, Немченко спал и видел хорошие сны. Через три дня Вадим поднялся. С трудом, еле передвигая ноги. Ему помогла выпестованная, лютая, сжигающая изнутри черная страсть.
— Где? — схватил он за плечо, задремавшего рядом в кресле Стременникова. — Где она?
— Приводи себя в порядок, все расскажу, — не раздумывая, отвечал Дима.
На следующий день Вадим прибыл на работу чистый, побритый, подстриженный и благоухающий модным ароматом. Секретарше Леночке он обходительно преподнес огромный букет роз.
— Меня нет, — привычно подмигнул он ей. — Ни для кого.
А потом заперся в кабинете с Димой.
Это было месяц назад.
Но, теперь все в порядке, девочка моя, погладил Немченко портрет дочери. Теперь я знаю, что ты жива. Я верю, что ты жива и обязательно вернешься. Мы найдем тебя.
Он придвинул к себе телефон и набрал номер Петровского.
Виктор Гарин
1
По проезжей части двигался горящий человек. Он, словно на прогулке, пересек две сплошных линии и ступил на встречную полосу. Это был последний шаг человека-факела.
Сбоку выскочил черный «КаМАЗ». Он сбил его, подмял под себя, словно куклу, пронесся дальше и врезался в фонарный столб.
Тарас Петровский нажал на паузу.
Надломленный «КаМАЗом» столб так и остался висеть в воздухе.
Тарас выразительно посмотрел на Гарина.
— Ну и что? — спросил тот. — Этот ролик я уже несколько раз видел, когда знакомился с последними архивами. Иван Житцов, без постоянного места жительства, пироманьяк, один из персонажей операции «Поймать оборотня». Насколько я помню, этим Житцовым занимался Толя Кравченко.
— А он им и продолжает заниматься, — кивнул Петровский.
— Зачем? — удивился Гарин. — Дело давно в архиве.
— Вчера его перевели из архива в разработку.
— Почему я не в курсе? — Гарин вопросительно поднял правую бровь. — Или это не компетенция службы безопасности?
— Ты же знаешь, Вик, все вопросы, так или иначе связанные с Тензором курируются мной лично. Дело взяли в разработку по моей просьбе.
— Причина?
— Иван Житцов — жив и здоров.
Гарин посмотрел на экран с зависшим столбом и сплющенной кабиной «КаМАЗа». Под большими колесами машины что-то темнело. Очевидно, только что вышагивавший по дороге человек-факел, бомж Иван Житцов.
— Переведи, — недоуменно попросил Виктор. — Он оборотень?
— Нет, — усмехнулся Петровский. — Но каким-то образом наш друг Ваня ожил и прекрасно себя чувствует.
— Как такое может быть? — спросил Гарин. — Разве «Полночь» занимается воскрешением?
— «Полночь» не занимается воскрешением, — сказал Тарас. — Им вообще никто не занимается. Ни в Управлении, ни в Трибунале, ни в многочисленных смежных структурах. Понимаете, никто. Искусство некромантии давным-давно утрачено. На сегодняшний день, оживить мертвого человека может только Тензор. Или, если он уже ими обзавелся, кто-то из его учеников.
Петровский выключил телевизор.
— Откуда известно, что Житцов — жив? — спросил Виктор.
— У Ивана была родная сестра, — ответил Петровский. — Мария Житцова. Вчера ее квартиру сожгли вместе с хозяйкой и домочадцами.
