Поначалу голос ее звучал глухо и низко, и Говард понял, что до него она не рассказывала этого никому.
— Мне было десять лет, когда она заболела и меня отослали в частную школу.
Кристина даже сейчас отчетливо помнила, какой потерянной чувствовала себя вне привычной обстановки.
— Тебе, наверное, пришлось нелегко?
Полностью поглощенная собственными мыслями, она не уловила скрытого в его словах вопроса.
— Школа, разумеется, оказалась прекрасной, я приобрела в ней массу друзей… — Кристина нахмурилась. — Но я до сих пор воспринимаю это чем-то сродни…
— Наказанию?
В ее глазах мелькнуло удивление.
— Нет… а может быть, да. Хотя они наверняка сделали это, чтобы уберечь меня от лишних потрясений.
— Уверен, что так и было, — несколько сухо согласился Говард.
Насколько он мог судить, даже самым благожелательно настроенным родителям редко удается избежать нанесения эмоциональных ран своим детям. Это являлось одной из причин его настороженного отношения к браку. К тому же Говард слишком любил свою свободу и видел слишком много разводов среди так называемых «идеальных пар».
— Я даже не подозревала о случившейся беде, — продолжила Кристина, — и узнала об этом только тогда, когда отец приехал в школу, чтобы отвести мена на похороны.
Взглянув на ее побледневшее лицо, он почувствовал, как у него сжалось сердце.
— Мне всегда было отчаянно жаль, что я так и не смогла попрощаться с ней, сказать, что… — Внезапно горло у нее перехватило, а на глаза вновь навернулись слезы.
— Я уверен, что она все знала, Кристина.
Его мягкий голос вернул ее к реальности.
— Только не надо ничего рассказывать отцу, ладно? — Широко расставленные зелено-голубые глаза взглянули на него с тревогой. — Я никогда не говорила с ним об этом, а он вообще не любит вспоминать о моей матери. Ему хочется защитить меня от всего на свете, и он расстроится, если узнает о моих переживаниях.
К ее удивлению, Говард улыбнулся и, снова взяв Кристину за подбородок, легко провел подушечкой большого пальца по ее щеке.
— И что вы, Гаскелы, за люди такие?
— Что ты имеешь в виду?
Под его ласковыми прикосновениями Кристине становилось все труднее держать глаза открытыми.
— С одной стороны, прежде чем оставить вас вдвоем в комнате, необходимо убрать оттуда все острые предметы. А с другой — ты беспокоишься о том, чтобы его не расстроить.
— И ты видишь в этом противоречие? — Она улыбнулась, пытаясь казаться спокойной, но испытывая облегчение оттого, что он убрал руку — хотя ей очень хотелось прижаться губами к его ладони. Интересно, какова на вкус его кожа? — Полагаю, что тебе неплохо было бы быть членом семьи Гаскел.
— Это что, предложение, Кристина?
— Очень смешно! — фыркнула она, но воображение уже рисовало каково это — жить вместе с Говардом. Интересно, как он выглядит по утрам, когда просыпается? И до этого… когда еще спит?
— А ты когда-нибудь… — начала она, но замолчала, не рискнув продолжить.
— Жил ли я с кем-нибудь? — Казалось, вопрос нисколько не смутил его. — Нет, мне нравится моя свобода.
— Разве это не странно для мужчины твоего возраста? — И зачем только ей понадобилось спрашивать об этом?
— Я всего лишь на десять лет старше тебя, — заметил он.
— Что ж, значит, можешь еще погулять.
— Рад это слышать.
Говард никогда не понимал мужчин, интересующихся предыдущими любовниками своих подружек. Какая в конце концов разница, чем те занимались до их знакомства? Так почему же сейчас ему приходится бороться с желанием узнать все о сексуальной жизни сводной сестры? Дает о себе знать подавляемый ранее мазохизм?
Ведь они даже не были любовниками и никогда ими не станут…
Критический взгляд, которым Говард окинул комнату, вызвал у Кристины неприязненное чувство. Конечно, это несравнимо с тем, к чему он привык, но она гордилась результатом своих трудов. Да и трудно предположить, чтобы человек, привыкший жить в пентхаусах, мог посмотреть на вещи ее глазами: для него вся эта тщательно приведенная в порядок рухлядь выглядит, должно быть, все той же рухлядью.
— Видел бы ты, на что это было похоже раньше. — Да, до того, как она отодрала выцветшие обои в цветочек и отскоблила замызганный паркет. Но сейчас было не до мелких обид. — Говард, как ты думаешь, должна ли я… — Подняв глаза, Кристина встретилась с его вопросительным взглядом. — Я хочу сказать, как Элизабет посмотрит на то, что я навещу ее?
Она не могла избавиться от тревожного подозрения, что стоит только вернуться домой, как отец сделает все, лишь бы не дать ей снова уйти. Это была не паранойя, а вполне трезвый взгляд на ситуацию.
Кристина, спрашивающая совета у него? Обращающаяся к нему, как к доверенному лицу? Эти новые взаимоотношения весьма обеспокоили Говарда, тем более что он знал, что доверия в данном случае не заслуживает.
— Не слишком ли это ее взволнует? — продолжила Кристина.
— Мне кажется, ты должна поступить так, как считаешь нужным.
Она недоуменно нахмурилась.
— Это что, очередные психологические уловки? Я ведь дала тебе прекрасную возможность убедить меня вернуться домой. Остается лишь догадываться…
Говард покачал головой.
— Будто я надеюсь на то, что ты поступишь наперекор моему совету? — Он рассмеялся.
— Это не лишено смысла, — пожала плечами Кристина.
— Господи, вы, Гаскелы, не слишком склонны принимать что-либо на веру, не так ли?
— Понимаешь, я давно заметила, что люди становятся особенно любезными именно тогда, когда им от тебя что-нибудь надо.
— Такой цинизм в столь юном создании!
— Кто бы говорил! — возразила она со смешком.
— Резонно. Единственное слабое место твоей теории в том, что я не собираюсь давать тебе никаких советов.
Кристина скорчила гримасу.
— Какое разочарование. Честно говоря, — с тяжелым вздохом призналась она, — я все-таки надеялась на твой совет.
— Чтобы было на кого свалить вину после следующего скандала с Огастесом?
— Что-то вроде этого.
— Неужели я выгляжу таким идиотом?
Губы ее сложились в умоляющую улыбку.
— Могу я просить о снисхождении?
— Боюсь, что нет, дорогая. — Его поддразнивающий тон сменился серьезным. — В наших с тобой разговорах любая оплошность рассматривается как свидетельство вины или злого умысла. — Тут Говард пристально взглянул в лицо своей собеседницы. — Но если сочтешь возможным прислушаться к моим словам, то на твоем месте — если, конечно, надумаешь вернуться — я оставил бы за собой эту квартиру… чтобы было где передохнуть.
