Луз внутренне сжалась. «Более прочные» на бабушкином языке означало более крепкие, жилистые, выносливые. Ах, совсем не такие комплименты хочется услышать девушке!
Но Луз и впрямь не отличалась субтильностью: красивая полная грудь, упругие бедра. Таких подружки обычно называют пышками. А вот Салли находит ее формы весьма соблазнительными.
Эсперанса не упустила заметить выражение лица внучки и, поцокав, погладила ее по голове:
– Прости, я не то имела в виду. Конечно же, я хотела сказать «сильные», а не «прочные». Мой английский иногда подводит меня. И ты действительно у меня сильная! Обеими ногами крепко стоишь на земле. А твоя мать… – Эсперанса замолчала, и взгляд ее снова стал озабоченным, напряженным. – Она все время витала в облаках и опиралась только на воздух.
Луз бросила на бабушку удивленный взгляд. Бабушка всегда говорила о своей покойной дочери словно о какой-нибудь сказочной принцессе, употребляя только превосходные степени для описания всех ее несравненных качеств. И вдруг критическое замечание в адрес Марипосы! Это что-то новенькое…
– Может, это и лучше, – неожиданно возразила Луз. – Так жить интереснее и веселее.
– Не думаю, – не согласилась с ней Эсперанса и устало наклонила голову. – Но то, что проблем больше, это верно. Бедная моя девочка! Глупышка! За все свои немногие радости в жизни она заплатила такую неимоверно высокую цену. Марипоса была таким воздушным созданием… словно бабочка. Я ведь и назвала ее в честь бабочки[1]. Но вот чтобы поймать ее и пришпилить на булавку – это едва ли. У нее был особый дар – умение ускользать.
Неожиданно Эсперанса ссутулилась и бросила обреченно:
– Это ее и погубило в конце концов.
Луз откинула со лба прядь волос, обдумывая последние слова бабушки и боясь пропустить в них какой-то скрытый смысл. Она коротко взглянула на Эсперансу. Все же выглядит она очень неважно, хотя храбрится: черты лица заострились, нездоровая бледность. Невооруженным глазом видно, как она ослабела. Словно какое-то новое горе внезапно обрушилось на нее и заставило так ссутулиться. И эти горькие слова, вдруг вырвавшиеся у нее… С каким отчаянием она вдруг заговорила о своей покойной дочери. Никогда ранее Луз не слышала от бабушки таких слов.
– Скажу прямо, – продолжила Эсперанса. – Это моя вина. Не надо было мне разрешать ей поступать в университет!
– Почему нет? – с внезапным негодованием воскликнула Луз. Ради своей учебы в колледже она была готова на все.
– К чему красивой девушке забивать себе голову учебой? Вот осталась бы дома, вышла бы замуж за хорошего человека… И у нее была бы совсем другая жизнь. Быть может, она была бы… – Эсперанса оборвала себя и тяжело вздохнула: – Но ее отец был образованным человеком. Он-то и настоял, чтобы она училась.
Луз множество раз слышала эту историю и назубок знала, что будет потом. Эсперансу не устраивала сама идея отправить красавицу дочь учиться в университет. Да еще единственную дочь от второго брака. К тому же вдали от дома. Сама она с юности владела как испанским, так и английским, но для нее эти навыки были необходимы. Они ей были нужны для работы, а не для гордости. Вообще-то женщине, по ее представлениям, надлежало заниматься совсем другими вещами. Женщина должна уметь готовить, шить, копаться на грядках. И, увы, самые худшие опасения Эсперансы оправдались. Марипоса не проучилась в университете и года – сбежала с каким-то студентом из Германии в Штаты. Она так и не привезла молодого человека домой, чтобы показать родителям.
Много лет спустя, когда Луз изъявила желание поступать в колледж, бабушка не стала чинить ей препятствий, но и не поддержала ее в этом решении. Она хотела для Луз совсем другой судьбы. Вот вышла бы замуж за Салли, обзавелась семьей, стала бы образцовой женой и матерью… Так хотелось бабушке.
– Зачем тебе все эти книжки? – недоумевала она всякий раз, когда заставала внучку за чтением.
Эсперанса с нежностью посмотрела на Луз, черты лица ее помягчели.
– Твоя мать была такая взрывная… Бывало, взбредет ей в голову… А ты у меня сильная, надежная, человек, на которого всегда и во всем можно положиться. Вся твоя душа отражается в твоих глазах: в них столько света, столько добра… И такой ты была с самого детства.
Луз опустила взгляд вниз, себе на колени. Как жаль, что сама она не в состоянии разглядеть этот таинственный свет, который якобы льется из ее глаз.
– Кто знает, может быть, мама и не была такой уж… взрывной. – Неожиданно для себя она вдруг почувствовала желание защитить свою покойную мать. – А что, если она была похожа на ту маленькую богиню, Крошку Нану, про которую ты мне рассказывала, когда я была маленькой? Она тоже была смелой. И не боялась прыгнуть в огонь.
– Послушай, Луз. Я уже так стара, но у меня нет ответов на все вопросы. Но одно я знаю точно. Импульсивность – еще не значит смелость. Смелость – это то, что идет от сердца. Иногда от человека требуется больше мужества, чтобы не прыгнуть в костер, а остаться стоять в стороне несломленным. Вот так, стоя возле огня, каждый из нас решает сам, прыгать ли нам или нет, и если да, то когда.
Эсперанса замолчала. Ее взгляд был странен.
– Вот для нас это время настало. Мы с тобой должны прыгнуть сейчас.
Ее изможденное лицо просветлело, она протянула руки, слегка поманив Луз пальцем, чтобы внучка положила свои руки сверху. Бабушка всегда так делала, когда Луз была маленькой. Но и сегодня она безропотно повиновалась.
– Я вижу растерянность в твоих глазах. Не бойся. Эта поездка даст ответы на многие твои вопросы, вот увидишь. И в Сан-Антонио мы поедем на нашей замечательной машине. Я для того ее и купила. Там мы повидаемся с нашими родственниками и отправимся дальше, в Мексику. Наведаемся в Ангангео. В этом городе живет Маноло и много моей родни. Наконец-то мы снова встретимся. Вот будет радость! А потом мы обязательно побываем в горах, полюбуемся бабочками. Мы сделаем это вместе с тобой, ты и я, как всегда мечтали. И я покажу тебе Священный Круг, как когда-то мне показывала его моя мама. Как я сама стояла когда-то там, на краю обрыва, вместе с твоей матерью. Этот обряд посвящения молоденьких девушек в женщины у нас совершается из поколения в поколение. И ты станешь танцевать вместе с бабочками. И почувствуешь себя настоящей богиней.
Луз недовольно выдохнула себе под нос. Эту историю она уже слышала. Сотни раз! Другим детям в детстве читали сказки братьев Гримм или Андерсена, красивые истории о Спящей красавице или Золушке, а ей бабушка пересказывала на ночь легенды о богах и богинях древних ацтеков. А еще постоянно рассказывала о бабочках, обитающих в горах Мексики. Но все эти рассказы и легенды, они же все остались там, в ее далеком детстве, мысленно раздражалась Луз.
– Едва ли богини примут меня в свой круг, – кисло улыбнулась она, выслушав бабушкин план действий. – Разве истинная богиня станет корпеть на фабрике за гроши?
