Медленно падал пушистый снег,
Солнце развеяло мглу.
И сняв со стены ружьё, Человек
С собакой пошёл в тайгу…[2]
Ленка чувствовала, как сжимается в крошечный комочек её сердце. Нет, нет, нет – хотелось ей закричать всякий раз. Не надо человеку и собаке идти на охоту, это для них плохо кончится! Не на-а-адо!
…Когти медведя уже у горла,
Разинута смрадная пасть.
И Человеку осталось одно —
От дикого зверя пропасть.
Ружьё пополам, и нож не достать,
Но кровь облизнув с боков,
Пёс прыгнул, рванулся, и не разжать
Смертельную хватку клыков…
Ленка не могла простить подлого Человека, который бросил своего спасителя – верного пса – погибать в тайге. Но между тем, зная, какая страшная участь постигнет затем самого Человека, она принималась плакать заранее. Между тем, напряжение нарастало…
…Человек подошёл, хотел приласкать,
Но пёс был к прыжку готов,
Он прыгнул, рванулся, и не разжать
Смертельную хватку клыков.
Глаза исцарапал колючий снег,
Руки корёжит мороз.
Собака в крови, в крови Человек,
А до дому сорок вёрст…
К финальным аккордам песни Ленка принималась рыдать уже взахлёб. Отец и сам был очень взволнован и горд своим исполнением. Собутыльники сидели притихшие, потрясённые…
– Да-а-а, – многозначительно изрекал наконец кто-нибудь. – Собака – друг человека, бля!
Повзрослев, Ленка разлюбила эту песню. Ей вообще не нравились дворовые и блатные вирши. А уж данный слезодавильный шедевр и вовсе казался воплощением дурного вкуса и пошлости. К тому же она категорически отказывалась верить, что нормальная собака может из чувства мести убить собственного хозяина.
Почему Ленка вспомнила об этом теперь, когда отца давным-давно уже нет? То есть, он, конечно же, где-то есть – укатил на Север за длинным рублём, сошёлся с одинокой женщиной, да так и не вернулся домой. Ленке тогда было десять лет. Мать для проформы обозвала его кобелём и козлом, разорвала драгоценную фотографию с автографом Розенбаума на мелкие клочки и пару раз всплакнула, но на самом деле воспрянула духом. Ей порядком настогребенило житьё с вечно поддатым супругом, а также пьяные сборища у них в квартире, так что с его уходом забот у неё стало значительно меньше. К тому же, отец исправно присылал на Ленку алименты. Правда, самой дочерью он не интересовался, даже писем не писал, не просил фотографий – словно и не было у него никогда ребёнка.
Так почему цепкая детская память именно сейчас подкинула ей этот эпизод из прошлого – отец, играющий на гитаре и распевающий песню о собаке? Ленка огляделась по сторонам, словно выискивая ответ на свой вопрос. Может быть, просто кто-то из пассажиров напоминал отца внешне? Она ведь о нём практически не думала…
– Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка – «Галактионовская»!
Трамвай тронулся, и перед Ленкиными глазами поплыла тумба, оклеенная всевозможными афишами и рекламными листовками. Стоп! Вот он – яркий цветной плакат:
На сцене Самарского Академического
Театра оперы и балета
10 января
АЛЕКСАНДР РОЗЕНБАУМ
с концертной программой
«Вперёд, в прошлое…»
Ленка усмехнулась, разглядывая знакомое лицо, как будто встретилась с родным человеком. Нынешний Розенбаум почти не отличался внешне от того, на чёрно-белом фото… Ну, разве что обширные залысины на голове теперь превратились в абсолютно гладкую лысину.
В сумочке, лежащей на коленях, завибрировал мобильный.
– Да, мама, – отозвалась Ленка вполголоса. – Я еду в институт, что ты хотела?
– Во сколько тебя ждать сегодня, доча? Что вкусненького приготовить?
Неужели она забыла предупредить? Вот чёрт…
– Мамуль, – сказала Ленка мягко, – у меня не получится приехать в эти выходные.
– Как так? – ахнула та. – А твои подарки на Новый год? Я тебя так ждала… Хотя бы на денёк приезжай, перед праздником… Ты и так три недели дома не появлялась, что же на этот раз?
– У меня сейчас будет консультация, потом репетиция с ребятами, завтра вечером концерт, а послезавтра с утра – экзамен… Прости, – виновато произнесла она. – Ну какой мне смысл приезжать на одну ночь, чтобы завтра же уехать обратно? А подарками мы с тобой обменяемся первого января, – добавила она примирительно. – Я встречу Новый год со своими, а утром сразу же поеду домой.
– Концерт, небось, поздно начнётся, – обеспокоенно произнесла мать. – И главное – где он будет? Наверняка, притон какой-нибудь…
– Не притон, – засмеялась Ленка. – Рок-бар «Сквозняк». Программа начинается в десять вечера. Но я успею на последний трамвай, не беспокойся! В крайнем случае, мальчишки меня проводят.
– То у тебя «Сквозняк», то «Подвал», то «Дно»… и названия-то всё какие-то дурацкие, – мать продолжала обижаться.
– «На дне» – это пивной бар, ты всё перепутала, мы там не выступали никогда. Там только пиво, вяленая и копчёная рыбка, сырные косички и никакой живой музыки! – хихикнула Ленка. – Ну не дуйся, мамсик! Честное-пречестное слово, первого января буду дома как штык! Твои прошлогодние салатики даже прокиснуть не успеют, – пошутила она.
– Ох, – вздохнула родительница. – Деньги-то у тебя хоть остались? Что ты там кушаешь, поди голодаешь? Я же для тебя заранее приготовила соленья и варенья, достала из погреба…
– Не голодаю, мам. Да и стипендию обещали на будущей неделе.
На самом деле, денег у Ленки было в обрез. Но матери вовсе не обязательно говорить об этом.
– Так что не переживай, у меня всё хорошо. Банки я заберу, ничего с ними за пару дней не случится.
– Ну, как знаешь… – произнесла мать совсем уж убитым голосом. – Счастливо тебе выступить завтра… Но я ещё позвоню.
Ленка убрала телефон обратно в сумку с привычным чувством вины. Матери очень одиноко, она только и живёт, что приездами дочери, которые становятся все реже и реже. Если на первом курсе Ленка навещала родительский дом каждую неделю, то к третьему сократила свои визиты до пары раз в месяц. Но ведь она и в самом деле страшно занята.
Стиль музыки, который исполняла их группа, именовался «фолк-рок». Все тексты и мелодии Ленка сочиняла сама, опираясь на славянские и скандинавские баллады – так своеобразно пригождались ей знания, приобретаемые на родном филфаке. Группа называлась «Элен и ребята», как популярный французский молодёжный сериал. Поначалу это была всего лишь шутка, которая основывалась на Ленкином имени и том, что она была единственной девушкой в коллективе. А потом название как-то прижилось, и вскоре они стали именовать себя так официально. В состав группы входило шесть человек: Ленка сочиняла песни и исполняла их, два неразлучных друга – Ромка и Костя – играли на бас-гитаре и на электрической соответственно, были ещё Паша-флейтист, ударник Макс и клавишник Женька.
