За три года моей службы на корабле — с 1908 по 1910 год — никаких существенных недоразумений между офицерами и матросами не происходило. Не было и проявлений группового недовольства среди команды. Хорошему питанию на корабле уделялось большое внимание, и в результате, например, хлеб всегда оставался не использованным в значительном количестве. Примечательно, что при выходе в заграничное плавание, где отпускался белый хлеб, вначале всегда бывал его перерасход, но через некоторое время потребление хлеба не только приходило в норму, но и появлялись остатки. То же происходило по возвращении в Россию с черным хлебом, который вначале поедался с большим аппетитом. Это было в порядке вещей, и команда никогда не ограничивалась в этом основном продукте питания. Во время тяжелых работ но погрузке угля на корабле ставились для питья баки воды с красным вином и готовились улучшенные обеды и ужины.
Офицеры всегда принимали прямое участие в погрузках угля и возглавляли соревнования ротных подразделений команды. Служба и боевая подготовка на корабле выполнялись спокойно и образцово. Для этого не приходилось прибегать к мерам принуждения. Боцманы на корабле не походили на своих собратьев из морских рассказов Станюковича; о рукоприкладстве не могло быть и речи. Тем, кто представляет себе службу на всех кораблях флота в царское время как каторгу, может показаться, что я идеализирую жизнь на линейном корабле «Слава». Но разве не характеризуют взаимоотношения комсостава и матросов то, что многие офицеры по личному желанию систематически проводили занятия в группах по ликвидации неграмотности; часто на ночных вахтах вели со многими матросами общеобразовательные беседы. Были и случаи, что с особо жаждущими знаний молодыми людьми занимались отдельно.
Таков был корабельный режим на «Славе», когда она в конце лета 1910 г. выходила в кратковременное заграничное плавание в составе отряда судов Балтийского флота, посланного в Черногорию для участия в торжествах по случаю провозглашения королевством черногорского княжества. Этот поход кораблей был затеян царским правительством с запозданием, а поэтому отряд шел не с нормальной для длительного плавания скоростью, а с повышенной. На пути был запланирован заход в Портсмут на восточном берегу Англии. Здесь старший инженер-механик капитан Водов доложил командиру «Славы», что в мастерских английского порта придется заказать значительное количество невозвратных клапанов к донкам (насосам), питающим пресной водой главные котлы системы Бельвиля. Как докладывал старший механик, отшлифованные и притертые к гнездам поверхности всех клапанов быстро разъедались, образовывались раковины, клапаны начинали пропускать воду, и котлы не получали достаточного питания. Вследствие этого котельные трубки недопустимо перегревались, деформировались, возникала утечка воды в связях, и котлы один за другим выходили из строя. Приходившие в негодность клапаны были изготовлены на Пароходном заводе при предыдущем зимнем ремонте «Славы» в Кронштадтском порту. В Портсмуте был оформлен срочный заказ, и ко времени выхода в море мы имели большое количество клапанов, изготовленных из английского металла.
Покинув Англию, отряд продолжал идти большим ходом в направлении Гибралтара. На этом переходе инженер-механик Водов скрывал от командира, что приходили в негодность и клапаны английского производства. На подходе к Гибралтарскому проливу «Слава» первоначально оказалась не в состоянии соблюдать заданную начальником отряда скорость хода, а затем остановилась, так как почти все котлы уже не годились к работе.
Не имея обстоятельного доклада от старшего механика, командир приказал мне, как вахтенному офицеру, спуститься в кочегарное отделение и досконально выяснить, что там происходит и какие имеются перспективы в отношении возможности возобновить движение.
Я спустился вниз. Обе кочегарки были в удручающем состоянии. Везде в соединениях трубок сочилась вода, помещение было заполнено паром, трудно было сказать, сколько из 20 котлов можно было привести в рабочее состояние, да и то ненадолго, так как все запасные клапаны к питательным насосам были уже использованы. Ведавший котлами инженер-механик Берг за несколько дней похода совершенно сбился с ног. Пришедший ему на помощь А.А. Иерхо[8]рыдал, тяжело переживая позор родного корабля. Толпившиеся здесь вахтенные и подвахтенные кочегары, мокрые и черные от угольной пыли, не знали, что делать. У некоторых были слезы на глазах. Я обратился к Иерху. Честно доложи командиру, сказал он, что котлы не могут быть введены в действие, и мы дальше самостоятельно идти не сможем.
Недвижный корабль был взят на буксир флагманским линейным кораблем «Цесаревич» и таким образом доведен до внешнего рейда Гибралтарского порта. Отряд ушел в Черногорию, а «Слава» осталась здесь для выяснения состояния котлов и решения, как поступать с кораблем дальше. В местных мастерских вновь была заказана партия клапанов, и судовыми средствами котлы понемногу приводились в порядок. Прибывшая из Петербурга по распоряжению Морского министерства авторитетная техническая комиссия во главе с инженер-механиком генерал-лейтенантом Ведерниковым не смогла определить первопричину аварии, т.е. разъедания клапанов донок. Наиболее вероятным было предположение, что это произошло под воздействием электрического тока. В электропроводке наблюдалась его утечка вследствие некоторой неисправности проводов. Комиссии Министерства было также поручено выяснить виновников аварии. Инженер-механик Водов был признан виновным в том, что своевременно не доложил командиру о необходимости прервать поход и, не форсируя движение, возвращаться в Россию. Командира корабля капитана 1-го ранга Кетлера комиссия шантажировала. Если бы он принял на себя ответственность и высказался за возвращение из Гибралтара в Кронштадт, то делались намеки, что дальнейшие неприятности ему не грозят. Но сама комиссия рекомендовать такой поход воздержалась. После длительного обсуждения было решено подремонтировать котлы в Гибралтаре, а затем направить корабль небольшим ходом во французский порт Тулон, где произвести полную смену котлов, а также заменить неисправную часть электропроводки.
Аварийный случай с выходом боевого корабля из строя на длительное время произвел на весь его личный состав тяжелое впечатление. Самолюбию офицеров, считавших свой корабль во всех отношениях примерным, был нанесен большой удар. И среди команды высказывались сожаления об утрате «Славы» ее хорошей репутации. Вместе с тем в группах революционно настроенных матросов агитаторы получили благодарный материал для критики своего начальства, а также общих порядков в стране, при которых возможны подобные происшествия.
Морской переход Гибралтар — Тулон прошел благополучно. Здесь корабль был поставлен к заводу «Форж-э-Шантье», где и пробыл в ремонте 10 месяцев до момента возвращения на родину. В Тулон прибыли вновь назначенные на корабль: командир кап. 1-го ранга Н.Н. Коломейцев (Коломейцов. — Примеч. ред.) и старший инженер-механик подполковник Невеинов. Вместе с бывшим командиром по собственному желанию и с разрешения высшего начальства отбыл в Россию старший офицер кап. 2-го ранга П.П. Палецкий[9]. Его заменил старший лейтенант М.И. Смирнов.
