Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
– Мама! – закричала будто резаная Мнемозина. – Мамочка! Помогите!
– Да, что же ты так кричишь-то, Мнемозинка, ты же напугаешь всех соседей, – занервничал я, и с сожалением закончил нашу глубоко интимную связь, спрятав плеточку обратно в шкафчик, – подумаешь, ну, похлестал тебя немножко! А разве тебя в детстве не пороли?! И потом, должен же я хоть в чем-то находить свою безумную радость! Или не должен?!
– Должен! Должен! – всхлипнула Мнемозинка, оборачиваясь красной от слез мордочкой ко мне.
– Может я, чем больше тебя бью, тем больше наполняюсь к тебе жалостью, и вообще любовью, – прошептал я тоже со слезами на глазах, – эх, как же хорошо так вот любить, и жалеть, и лупить, а потом снова жалеть и любить, и снова лупить изо всех сил!
– Эх, ты, сумасшедший, – вздохнула глубоко опечаленная Мнемозинка, – иди на свою работку, а то опоздаешь, на хрен!
– Спасибо тебе, родненькая, сегодня ты мне принесла истинную радость, – прошептал я, и снова погладив ее по головке как котенка, побежал, то есть поехал на своем голубом «Пежо» на работку.
Из дневника невинного садиста Германа Сепова: Волшебство:
Волшебство Мнемозинки заключается в ее попке. Попка Мнемозинки мягкая, нежная и очень-очень гладкая… В ней осязаемо проявляются и два земных полушария, и кружочки грудей, и кругляшки щек ее мордочки, и вообще попка Мнемозинки самодостаточна, она одновременно – и источник наслаждения, и источник болюшки.
Наслаждение не может быть без болюшки. Мое наслаждение – это боль Мнемозинки. Ее попка это карточка всех ее болевых точек… Особенно волшебной чувствуется на вкус кровь ее попки… Некое олицетворение ее девственной крови, пусть даже в прошлом чистоты… Идеальное ощущение проникновения в самую ее суть, в душу…
И потом ее попка приводит меня не только в восторг, но и к великим мыслям :
Попка – это Любовь! Попка – это счастье! Попка – это жизнь! Попка – наслажденье!
Без попки Мнемозинки Счастье невозможно!
Волшебен бывает и голос Мнемозинки, крик боли, который я из нее так легко вырываю, подобен звездному серпантину, покрывающему собою все небо… От удара плеточкой ее попка сотрясается как живое существо. Кажется, что ее попка может сама любить и страдать, и вообще существовать независимо от самой Мнемозинки… Бесконечный фонтанчик наслаждений, попка Мнемозинки – само волшебство!
Глава 4. Эманации рыдающей Вселенной
Через три дня из далекого Заполярья прилетели родители Мнемозинки. Леонид Осипович и Елизавета Петровна произвели на меня неизгладимое впечатление.
Еще совсем не старые (обоим по сорок пять), но уже изрядно потрепанные северными ветрами и морозами (бледный цвет лица, множество железных коронок на зубах), они с большой охотой согласились на приобретение для них двухэтажного домика с сауной, бассейнчиком и зимним садиком, в районе ближнего Подмосковья.
– Господи, какой вы добрый, Герман! – плакал от счастья Леонид Осипович.
– Конечно, добрый, – слюнявила мою щеку благодарная Елизавета Петровна, – по нему сразу видно, какой он добрый, красивый и благородный!
От слов тещи я даже немного прослезился. До этого мне никто не говорил таких прекрасных слов.
– Да уж, – тяжело вздохнула Мнемозинка, с болезненной гримасой усаживаясь в кресло.
Я с умопомрачительной нежностью взглянул на нее, и снова представил себе, как бью Мнемозинку кожаной плеточкой по попе, и как она снова хватается зубами за край подушки, и снова содрогнулся в экстазе, наполнившись чувствительными эманациями ее рыдающей Вселенной.
– Вообще-то я уже купил для вас домик, просто решил сделать вам сюрприз, – улыбнулся я, – так что завтра поедем вселяться, а заодно вызовем нотариуса и оформим все документики!
– Да, вы просто прелесть, – Елизавета Петровна неожиданно прильнула ко мне и заключила меня в свои безумные объятия, бессовестно прикусив в поцелуе мою нижнюю губу своими железными зубами. Теперь уж без настойки перца мне действительно не обойтись!
– Ты уж, дорогая, поосторожнее демонстрируй ему свои чувства, – деликатно высказался Леонид Осипович, заметив мои вытаращенные от ужаса глаза.
– Не учи ученую, – с обидой отозвалась Елизавета Петровна, с большой неохотой отодвигаясь от меня.
– Да уж, мама, ты веди себя поприличнее, а то ему это может и не понравиться, – поддержала отца Мнемозинка и опять слегка поморщилась, едва пошевелясь в кресле.
– Что это с тобой, моя девочка? – удивилась Елизавета Петровна, подойдя к ней ближе.
Мнемозинка тут же протянула свои губы к ее уху и стала что-то шептать, с лукавой усмешкой поглядывая на меня. Сердце мое сжалось от страха, но через некоторое время облегченно разжалось, потому что Елизавета Петровна полушепотом уже давала Мнемозинке какие-то полезные советы насчет лечения геморроя.
– Вы не курите?! – спросил меня Леонид Осипович.
– Нет, берегу свое здоровьишко, но могу просто постоять с вами на балконе.
– Буду очень-очень рад, – засмеялся с простодушной улыбкой Леонид Осипович, и мелкими шагами засеменил за мной по направлению к балкону.
– Я, как погляжу, ваши мышцы очень здорово накачаны, вы, наверное, где-то занимаетесь?!
– Да, бицепсы, трицепсы это моя слабость, как и тренажерный зал, который я всегда посещаю после работки, – со вздохом откликнулся я, и легко, как пушинку, приподнял над собой Леонида Осиповича на одной вытянутой руке.
– Ой, Герман, у меня уже голова закружилась, пожалуйста, отпустите, ради Бога, – пожаловался Леонид Осипович, заметно нервничая и подергивая в воздухе головой.
– Ну, что ж, бывает, – мудро заметил я, и опустил Леонида Осиповича обратно на дубовый паркет комнаты, рядом с дверью балкона.
– Да, сколько же у вас комнат-то? – восторженно подхохатывая, прошептал мой тесть, разглядывая пять золоченных дверей с зеркальными окошками в виде больших иллюминаторов, которые были в одной этой комнате.
– Всего лишь шестнадцать, – с сожалением заметил я.
– И что же, Мнемозина одна убирает все шестнадцать комнат?! – беспокойно вздохнул Леонид Осипович.
– Леонид Осипович, сколько у вас классов образования?!
– У меня ученая степень, Герман, я доктор биологических наук и всю свою жизнь посвятил изучению жизни северного оленя! – обиженно сощурился на меня Леонид Осипович, и даже слегка потрогал свою научную лысину, вроде как убеждаясь в собственной правоте.
Неужели человечество будет добывать себе разум из таких людей как Леонид Осипович, – задумался я, а сам извинился перед ним и раскрыл дверь балкона.
При виде Кремля и набережной с храмом Спасителя лицо Леонида Осиповича заметно смягчилось и приобрело торжественно-патриотическую задумчивость.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
