…После переезда я на некоторое время перешел в научное отделение. Наш отдел размещался там же, в Софии, только в полуподвале. Низ окон были вровень с землей, так что у нас была возможность видеть всех проходящих. Вход у нас был свой в виде тамбура с несколькими ступеньками вниз. Это служило поводом для выступления одной из наших научных сотрудниц – Зои Петровны на всех собраниях. Она требовала снабдить этот вход вывеской института. В противном случае, она утверждала, это может плохо кончиться, так как дикие туристы, посещающие Софию, принимают наш вход за туалет. При этом она рассказывала жуткую историю, как однажды, когда она была одна, в наш отдел ворвался молодой мужчина с растегнутыми брюками «готовый уже ко всему» и спросил ее: «А где же туалет?» Она не растерялась и крикнула «Вон!» «Где вон?» – спросил он и прошел во вторую комнату. «Чем кончилась эта история, я не знаю», – заканчивала Зоя Петровна.
Мой рабочий стол находился у окна. Однажды я увидел знакомую фигуру маленького человечка в длинном пальто и несуразно большой шляпе. Это был Самуил Кацис. Он стоял у окна и выманивал меня пальчиком на улицу. Я вышел.
– Что случилось, Самуил Иосифович?
– Вы меня извините. Я как-то случайно увидел в окно, что вы тут работаете, и решил вас побеспокоить. Мне же больше не с кем посоветоваться.
– А в чем дело?
– Вы же интеллигентный человек. Вы все знаете. Я готов заплатить 100 рублей из своих денег, чтобы эту суку спрятать в тюрьму.
– Какую суку? Неужели у вас конфликты с вашей Раисой?
– При чем тут Раечка? Эта золотая женщина сейчас в больнице через эту суку (извините за выражение). У нее почти что настоящее сотрясение мозга.
Я ее предупреждал:
«Не ходи на кухню, когда там носится этот джигит». Эта мадам Петросян ударила ее-таки сковородой по голове.
– Я вам очень сочувствую, но чем же я могу вам помочь? Я же не юрист. Вы заявили в милицию?
– Ах, что там эта милиция! Ну посадят ее на 15 суток, так она после этого всех нас убьет. Вы знаете, я все обдумал. Я согласен дать 150 рублей, только бы ее посадили.
– Самуил Иосифович, я же не юрист. Обратитесь к юристу.
– 180, и это последняя цена. Хорошо подумайте.
И он гордо ушел. А у меня в голове все время крутился старый анекдот:
Судья спрашивает: «Это правда, что вы ударили мадам Рабинович сковородой по голове?» «Да, господин судья, но кривые ноги у нее были и до этого». Анекдот злой, но удивительно подходил к данной ситуации.
Цена, любезно предложенная Самуилом Иосифовичем, оказалась не последней. С этого дня он почти ежедневно приходил под мое окно, выманивал меня пальчиком и вел длительный и нудный базарный торг, как отец Феодор. А мне было не до этого. Я в это время был занят очередным интересным конкурсом для Крыма. Работа над большими конкурсами была для меня одной из самых увлекательных. И от этой традиции я не смог отказаться даже тогда, когда переехал в Филадельфию.
МЕККА
«Ла илаха илла Ллаху ва Мухаммадун расулу Ллахи» – это изречение я тщательно выписывал на фасаде здания Assembly Holl витиеватой арабской вязью. Это означало, как мне сообщили мои новые соавторы: «Нет Бога кроме Аллаха, а Мухаммед – посланник Аллаха». Слава Богу, мне удалось уговорить их ограничиться этим изречением, поскольку они хотели запечатлеть на фасаде все имена Аллаха, их всего 99, и они занимают две страницы. Писать такую диссертацию на фасаде я отказался. Это было уже слишком. Вообще, в каждой детали этого конкурса чувствовались восточные излишества. Программа была напечатана на листах, где текст занимал 1/10 площади. Оставшееся место было заполнено арабскими орнаментами.
Это был конкурс на проектирование «идеального жилища для гостей святого города». Моими соавторами была Лига мусульман, представляющая 28 крупнейших городов США. Наш контакт с ними был установлен с помощью сотрудников одного из американских журналов, в котором были напечатаны материалы о моих выставках. Контакт с главным имамом был необходим и плодотворен, однако для реализации этого огромного конкурсного проекта мне пришлось пригласить своих американских коллег.
Первая наша встреча состоялась у мусульман. Кабинет имама находился в комплексе мечети и медресе. Нас встретил имам и его секретарша. Все было достаточно цивилизованно и по-светски, только секретарша была в черном платке, закрывавшем голову и шею. Когда я попытался при знакомстве протянуть ей руку, она отпрянула от меня столь энергично, как будто я хотел ее тут же при всех обесчестить. Имам мне мягко объяснил, что, согласно мусульманским обычаям, женщины не прикасаются к незнакомым мужчинам.
Я показал им свои архитектурные работы, и мы обговорили условия нашего содружества. Они брались консультировать меня по всем вопросам, связанным с исламом, снабдить литературой по этому вопросу и альбомами по архитектуре Саудовской Аравии. Они оплачивали участие в конкурсе, все оборудование, а также отправку проекта в Мекку. Я, в свою очередь, брался выполнить проект в полном объеме и с высоким качеством. Наш договор, который мы с Леночкой тщательно составили, они не подписали, сославшись на то, что у них есть свои адвокаты. Возились они с составлением договора два месяца, и, наконец, когда мы предупредили, что времени для работы остается все меньше, и мы найдем других партнеров, договор был подписан. И вот тут только началось… Я со всех сторон обложился книгами, теми, что привезли мусульмане, и теми, что нам спецрейсом доставили из Free Library. Будучи в библиотеке, я интересовался исключительно книгами по исламу и арабской архитектуре. Сотрудники робко спрашивали у нас, уж не собираемся ли мы поменять веру? Изучать материал пришлось серьезно, так как конкурс затронул массу малознакомых проблем. Уже сам объем представляемых материалов говорил о необходимости серьезной проработки – 8 полутораметровых подрамников. Указывалась не только длина и ширина подрамников, но также толщина и вес.
Ежегодно миллионы мусульман отправляются на хадж в Мекку, что рождает массу проблем. Кроме того, что десятки людей гибнут в этой дикой сутолоке, им нужно где-то жить, где-то питаться, где-то приводить себя в порядок. Гостиниц в городе недостаточно. Поэтому они решили разработать жилой район для временного проживания на 100 000 паломников. Это не решало проблемы, но, как говорят американцы: «It’s better than nothing» или «лучше, чем ничего».
Программа конкурса была составлена весьма своеобразно. Вначале, вслед за портретом принца Саудовской Аравии, шел раздел, в котором нас пытались убедить, насколько честно будет проведен конкурс, насколько бескорыстно будет жюри, и какая сложная система оценки проектов будет принята сначала экспертной комиссией, которой не в коем случае не скажут, откуда прибыли проекты, а потом жюри, в котором никто не знает экспертов. Тут же говорилось о роскошных премиях и памятных подарках (commemorating presents). Смущало только одно: где нам будут торжественно вручать эти подарки, если въезд в Мекку до сих пор запрещен для неверных под страхом смерти.
