Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
Счастье для меня, а больше выиграло наше искусство, что это была первая и последняя роль, сыгранная мной на сцене.
Любимым моим учителем был Николай Иванович Орлов – преподаватель обществоведения. Я с нетерпением ожидал его уроков. Он не просто пересказывал учебник, а жил в тех формациях общества, о которых сообщал нам.
Была у меня первая любовь – сероглазая, с длинной русой косой девочка-одноклассница. Я никому не говорил об этой сердечной привязанности. Но потом узнал, что эта тайна была известна не только нашему классу. Я и сегодня не могу понять, почему это получило такую известность. Ведь я ее не выделял, не отдавал ей предпочтение, хотя и смотрел на нее как на высшее существо, которому можно поклоняться только издали. Или любовь так ослепительно сияет, что ее не скрыть за любыми завесами?
Задушевным моим другом был Яша Гордон. Это был красивый юноша, умный товарищ и безусловно талантливый человек. Он писал стихи, и был напечатан в «Комсомолке»[14]. В дальнейшем Яша мог вырасти в большого поэта. Но в период репрессий ему что-то приписали, и он исчез бесследно.
Часто вечерами мы с Гордоном приходили на виадук. Под нами на железнодорожных путях мерцали огоньки на стрелках. Зычно перекликались паровозы. Запах горевшего каменного угля будоражил воображение. Мы молча впитывали в себя жажду странствий. Знали, что скоро разбредемся по чужим краям. Нам нужно было завоевывать и создавать собственную жизнь. Мы уже выходили из детства. Приближалась пора расставаний.
Хотя исчезли миллионы и миллиарды[15], которые царили в первые годы Революции, и на которые мало что можно было купить; хотя продналог, сменивший продразверстку, улучшил продовольственное снабжение страны, и на рынке можно было купить по бешеным ценам любую деревенскую снедь; хотя многое из разрушенного было восстановлено и работало на социализм, но годы империалистической и Гражданской войны давали еще себя знать. Еще многое лежало в руинах. Сотни тысяч безработных изнывали на биржах труда, ожидая хотя бы временной работы. В Витебске на получение работы рассчитывать было бесполезно. Предприятия были небольшие, с малым количеством работников.
7
Мы, школяры, многое уже понимали, потому что многое успели повидать на своем коротком веку. Знали соленый и сладкий вкус хлеба, которым нас не баловала жизнь. Не избалованы мы были и игрушками. Их тогда никто не делал. Страна добивала беляков и вышибала интервентов. В Мариинске на свалке мы собирали бабки от свиных ножек. Игры в бабки, прятки и в чижика были нашими развлечениями. Нам в четыре года не покупали велосипеды и коньки, а в девять лет – часы и костюмы, а в четырнадцать – магнитофоны и мотоциклы. Мы не знали изобилия вещей, которыми теперь заваливают детвору. Теперь этот маленький человек пресытился игрушками, и каждая новая его занимает день-два.
Хорошо, если в праздники нам давали покрасоваться в штанах из чертовой кожи. Был такой текстиль, рассчитанный на непоседливых мальчишек. Это была железная материя. В основном мы донашивали перелицованное старье старших родичей. А теперь штаны, которые недавно носили на заводе как спецовку и [которые] стоили 15–20 рублей, возвели в ранг наимоднейших[16]. Заботливые мамы покупают эти штаны у спекулянтов за 200 рублей для своих сверхмодных чад.
В свое время английский писатель Бернард Шоу сказал: мода выдумана для дураков. Лучше придумать и сказать нельзя. Мне становится смешно и тошнехонько, когда я читаю причитания педагогов, социологов и психологов о бедных подростках, которым негде убить время. А если есть детские кафе, то их очень мало. И это говорится в наше время, когда настроено домов культуры, клубов, а в каждой школе спортивные залы, помещения, где можно проводить занятия кружков, была бы охота.
Мы же в детстве были рады, если раз в месяц получали 20 копеек, и в связи с этим решали задачу как их использовать. Или пойти в кино на Игоря Ильинского[17] или Дугласа Фэрбэнкса[18], или купить кухен у Дани Марголина. И всегда культурные развлечения брали верх над желудком. Мы уже в детстве ценили копейку. Знали, как ее трудно заработать. Мы сами мечтали о заработанной денежке, чтобы иметь собственный символ своего труда.
Противно слушать причитания над бедными недорослями, слушать сюсюканье родителей над своими чадами. Все это порождает сытую беспризорность и иждивенческие замашки у подростков.
Если после Гражданской войны семь миллионов беспризорных ребят – грязных, вшивых, голодных, не имеющих пристанища, бродило по стране, то теперь это сытое стадо в двухсотрублевых джинсах, в рубашках, размалеванных иностранной блевотиной.
В первые годы Революции мы были бедны материально, но были несравнимо богаче духом нынешней молодежи. Эти нынешние деточки очень часто с седьмого класса, а то и раньше бросают школу, живут, не работая, на доходы родителей. Ударяются в фарцовку[19], в разные спекуляции. Катаются на машинах, купленных папами. Делаются завсегдатаями ресторанов и прочих злачных мест и от духовной пустоты становятся пьяницами и наркоманами. А когда для разгульной жизни не хватает денег, они идут на любые преступления.
Однажды в очереди слышал разговор: послали восьмиклассников на уборку в совхоз. Так двум девочкам мамы на легковых машинах привозили обед каждый день. Одна мама приезжала на служебной машине. Видимо, папа в больших чинах, а поэтому ему все можно. Таких бы пап я бы немедленно снимал с любой работы и посылал на завод в качестве простого рабочего.
В ленинградской газете «Смена» прочитал следующее: на станции Москва-Сортировочная в 1982 году было задержано 20 подростков, грабивших вагоны. Вместо того чтобы их сразу отправить в колонию, изолировать от остальных ребят, с ними вели душещипательные беседы, а потом с миром отправляли домой. Такой либерализм и слюнтяйство дали богатые всходы. Уже в 1984 году там было задержано 320 юных грабителей.
Сколько впоследствии этих сытых беспризорных сядет за решетку. Сколько до конца жизни станут тунеядцами, привыкнув жить за чужой счет. Их уговаривают, ставят на учет в милиции, а они плюют на все. Они видят: все им сходит с рук, и продолжают свои грязные дела.
Давно пора как при Дзержинском без всяких судов забирать шатающихся недорослей и отправлять в колонии. И чем раньше мы это сделаем, тем лучше. Уже эти бездельники объединяются в банды фанатов, панков, металлистов, рокеров и уверенно идут в объятия мафии, которая руководит ими и получает с них доходы.
Если не сделать энергичных, решительных шагов в отношении этих несовершеннолетних преступников, то нас захлестнет мафия. Этого, собственно, добиваются заграничные доброхоты. Я уверен, что в этих темных делах участвуют грязные руки американской, немецкой и японской разведок, [которые работают] в качестве консультантов. Они стараются взорвать наше государство изнутри и делают ставку на молодежь, как самую нестойкую и податливую часть населения. Глядя на теперешних молодых, мне хочется сказать: нет, в наше время в двадцатые и тридцатые годы мы были чище.
Разве в то время можно было услышать такое: в одной ленинградской школе завелся ученик-ростовщик, дававший деньги в долг под большие проценты. И если должник не отдавал деньги в срок, то его избивала банда учеников, которая находилась в услужении у ростовщика. Или в одной из школ обнаружили заражение венерическими болезнями всех школьниц начиная с четвертого класса по восьмой. А о том, что пьют вино и курят – это общеизвестная истина.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
