Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
После осмотра я поставил любителю технического спирта диагноз: синдром Мелори-Вейса. Разрыв слизистой оболочки верхнего отдела желудка с возможным переходом на пищевод. Чаще встречается у пьяниц. После длительных возлияний они начинают интенсивно рыгать, и слизистая просто лопается. Зачастую это осложняется кровотечением, а оно, в свою очередь, может привести к смерти. Вот именно такого персонажа нам и доставили.
Кровь продолжала идти, консервативная терапия в виде введения кровоостанавливающих препаратов — дицинон, аминокапроновая кислота, хлористый кальций не сработала. Я решил оперировать и, вскрыв алкоголику желудок, увидел множество трещин слизистой оболочки и продолжающееся кровотечение. Диагноз был верным, Я выполнил операцию Танера — в шахматном порядке прошил верхний отдел желудка, и кровотечение остановилось. Операция прошла успешно. Кровопотерю восполнили переливанием крови. Все! Жизнь спасена!
На следующий день, около десяти утра, меня пригласили к телефону.
— Алло! Мне нужен врач, который оперировал Стелькина Ивана Фомича, — скандальным тоном заявил женский голос, не поздоровавшись.
— Я вас слушаю.
— Я замглавы администрации Новосибирской области, Стелькин мой брат, я знаю, что его доставили к вам. Что с ним?
Я, как мог, обрисовал ситуацию.
— У вас какой стаж работы? — недовольно спросил голос.
— А какое это имеет значение?
— Прямое! Почему вы сами оперировали моего брата, а не отправили в область?
— Потому что у него продолжалось кровотечение, а я мог это прекратить.
— Послушайте, как вас там?
— Дмитрий Андреич Правдин.
— Так вот, доктор Правдин, я хорошо знаю вашего главного хирурга области, и попрошу разобраться, на каком основании вы оперировали моего брата, а не вызвали санавиацию и не отправили его в область. Вы меня поняли?
— Я вас прекрасно понял! Только, мадам, попросите еще узнать главного хирурга области, почему ваш брат сидит на шее у своей жены, у которой трое маленьких детей. Почему он пьет технический спирт, а не работает, как все нормальные мужики. Попросите!
— Да, как ты смеешь! Ты! Я тебя по стенке размажу! Ты там последний день работал, понял?
— Понял, я сегодня последний день работаю, а потом вы приезжаете сюда работать вместо меня и нянчиться со своим распрекрасным братцем.
Не слушая ответа, я бросил трубку и пошел на прием. «Вот же стерва! Мы боремся за жизнь этого проспиртованного шакала, который за тридцать пять лет своей жизни не сделал вообще ничего толкового — вот детей только, и то ими не занимается. А какая-то стерва, пусть и знакомая нашего главного хирурга, начинает меня пугать. Где она была, когда этот скот вливал в себя дешевый этанол лошадиными дозами? Может, надо было вмешаться, глядишь, он бы и в больницу не попал. А сейчас вон она, волнуется за братика! Раньше надо было, раньше!»
Стервозная сестра Стелькина перезванивала еще несколько раз, требовала подать меня — не иначе, как на тарелочке и с вилкой в заду, но я продолжал вести прием и к телефону не шел.
После обеда снова позвонили, на этот раз мужчина:
— Могу я услышать лечащего врача Ивана Стелькина.
— Это я.
— Здравствуйте, я Степанов Алексей Павлович, главный хирург области.
— Здравствуйте, меня зовут Дмитрий Андреевич Правдин.
— Дмитрий Андреевич, у вас лежит брат моей жены, не могли бы мне рассказать, что и как с ним? А то, как я понял, вы с моей супругой не нашли общий язык.
— Алексей Павлович, с вашей женой очень сложно найти общий язык.
— Да, вы правы, — с грустью констатировал Степанов. — Но все-таки, что там с шурином?
Я подробно изложил ему историю болезни; главный хирург одобрил мои действия.
— Да, операция Танера была единственным верным решением в данной ситуации. Вы молодец!
— А ваша жена другое говорит, — усмехнулся я.
— Не берите в голову, что с бабы возьмешь? Не переживайте! Вы все сделали правильно. Успехов!
На следующий день я спросил Стелькина:
— У вас вроде сестра имеется?
— Есть, Верка! — обрадовался алконавт. — В Новосибирске живет, в администрации главы работает, а муж ейный главным хирургом. А что такое?
— Да, звонила вчера, интересовалась здоровьем вашим.
— И че, угрожала?
— Да, было дело.
— Она это может, — засмеялся Стелькин. — Она у меня с детства знаешь какая? Командирша!
— Что-то плохо она тобой командовала, раз ты спился.
— Так она ж уехала, замуж вышла. Теперь с мужем живет. А когда приезжает, то я при ней не пью. Боже упаси! Доктор, а дядя мой не звонил?
— А кто у нас дядя?
— Замминистр здравоохранения республики Саха — Якутия.
— Нет, Стелькин, дядя ваш пока, к счастью, не звонил.
Леонтий Михайлович, вернувшись и услышав эту историю, сначала от души посмеялся, а затем успокоил меня:
— Не переживай! Ты все сделал правильно, операция прошла успешно, больной идет на поправку. Все! Пусть теперь прыгают хоть сестра, хоть дядя, хоть тетя. По большому счету ты вообще мог по телефону не давать никакой информации.
В тот раз все обошлось, Стелькин поправился и выписался домой. Ни сестра, ни дядя больше не интересовались здоровьем родственника. Пару раз прозвонил Алексей Павлович, но без претензий. Оказывается, и у пьяниц бывают влиятельные родственники, которые очень переживают — и всегда сильно позже, чем надо бы.
Время шло, землю застелило снежным покровом, ударили морозы. Наступила зима. Потянулись первые «подснежники» — так в клинической медицине называют пациентов с обморожениями и общим переохлаждением организма.[4]
Первым «подснежником» в тот год был житель села Лермонтово. Они с женой весь год кормились с огорода — в основном картошкой, а пособия на семерых детей и дотацию, которую им как многодетной семье выделяла местная администрация, с завидным постоянством пропивали.
Однажды, получив деньги, эти двое пошли к спекулянтам и купили дешевой «самопальной» водки. Как говорится, сколько водки ни бери, все равно два раза ходить. Не хватило. У барыг в Лермонтово товар закончился, пьяницы пошли в соседнюю деревню и затарились самогоном. По пути выпили и уснули прямо на дороге. Мороз в ту ночь был под тридцать градусов.
Нашли их под утро. Проезжавшая мимо легковушка подобрала и доставила любителей пить на детские деньги к нам в больницу. Женщина была мертва, а в мужчине еще теплилась жизнь.
Его диагноз при поступлении — «тотальное обледенение организма». Мужчина лежал, скрючившись, в позе эмбриона, его суставы не разгибались, кожа одеревенела. Разогнуть его было невозможно. Температура тела в прямой кишке была 30 градусов по Цельсию.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
