Этот не притворщик. Самый настоящий реднек.[10]
— Это не просто девчонка, Расти, — сказал Бубба, которого, похоже, не беспокоила перспектива заиметь пулю в сердце. — Кажется, это наша девчонка. — Он ткнул в экран своего айфона. — Глянь сюда, милашка, у меня твоя фотка. Я не причиню тебе вреда. — Он шагнул еще ближе, протягивая телефон.
— Я тебя пристрелю! — завопила я. — Стой на месте!
Он улыбнулся и продолжал шагать. Тридцать футов от меня. Двадцать.
Хватка, стойка, прицел. В моей голове ревел белый шум.
— Я уже вызвала полицию. Ты не веришь, что я могу выстрелить? — Я прицелилась в игрушку, «Джека в коробочке», торчащего на антенне белой «вольво» справа от его головы. Та разлетелась на приятно мелкие пластиковые кусочки. Живой Джек смог собрать себя в сидячее положение, но его рука торчала под неестественным углом. От Джека Смита помощи ждать не приходится. Кажется, ему сломали как минимум три ребра.
Я не была уверена, что стану стрелять в этого парня, и, судя по его взгляду, он это понял. Пара секунд — и он меня просто заломает. Дедушкины уроки рукопашной проносились в моей голове, пока он, все так же улыбаясь, продолжал приближаться.
Когда он оказался в метре от меня, я выпрыгнула из-за вэна и произвела эффектный и эффективный высокий пинок в район его паха. Балетный класс, который я посещала каждую среду, оправдал свое существование в моей судьбе.
— Ах ты, сучка! — захрипел мужик. Одной рукой он схватился за пах, а другой вцепился мне в волосы, когда я пробегала мимо. Жуткий рывок вниз — и он пришпилил меня к полу собственным весом, поставив ботинок мне на грудь. Я увидела длинные светлые пряди волос, свисавшие из его кулака.
Не люблю в этом признаваться, но у меня пунктик по поводу волос. И когда этот гад навис надо мной, сжимая в лапе вырванный из моего скальпа материал, я забыла, что только что боялась.
Обеими руками я резко вывернула его ботинок, изо всех сил, в самую болезненную и неудобную из возможных позиций. Окованный сталью носок развернулся на девяносто градусов, нападавший потерял равновесие. Его телефон упал на пол. Он испустил очередной вопль. А я дернулась в сторону, когда сто десять кило жира и мускулов рухнули на бетон.
Теперь моя левая щека вжималась в холодный пол в паре дюймов от острых носков его ботинок и его же телефона. На экране сияла моя фотография — выставленная на страничке с биографией на сайте Ранчо Хэло. Времени на размышления не было. Я поднялась на ноги и побежала к Джеку и второму нападавшему, двигаясь на чистой ярости, злости, упрямстве и… без намека на план действий.
Что со мной случилось? Я ведь не хотела связываться с этими громилами. Я не хотела, чтобы в моей сумочке лежало розовое письмо. Я не хотела, чтобы папа ждал, когда установят надгробие на его могиле, где сейчас поверх рыхлой земли чернели на августовской жаре сотни роз на длинных стеблях.
— НА КОЛЕНИ! — заорала я второму бандюге.
Я не слышала, как они подъезжали, но внезапно рядом со мной завизжали тормоза двух полицейских машин, и четверо копов в форме — аналог целого батальона для воскресного утра в Форт-Ворсе — выскочили из них с пистолетами наготове. Я подобралась, целясь в голову плохого парня номер два.
Я стояла в паре дюймов от Джека, который глазел на меня отупевшим взглядом.
— Твои волосы. Такие красивые, — сонно пробормотал он. — Как у ангела.
Полицейский осторожно вынул пушку из моей руки.
— Разрешение есть? — спросил он у меня.
Я молча кивнула.
— Поверю вам на слово. Но давайте пока вернем его на место.
Техасские копы могут быть вежливыми. Его губы все еще шевелились, рассказывая мне о том, что можно пользоваться перцовым баллончиком или более подходящим для девушки пистолетом. Техасские копы могут быть сексистами. Дедушка советовал никогда с ними не спорить. Восемьдесят процентов техасских служителей закона, заявлял он, одинаковы: для них служба и власть — пожизненный наркотик.
Другие копы были заняты тем, что надевали наручники на двух бандитов, внезапно ставших смирными как овечки и такими же молчаливыми. И все же парень в черной шляпе подмигнул мне. Пряди моих волос он сунул в нагрудный карман как сувенир, до того как полицейский пригнул его голову и толкнул парня на заднее сиденье патрульной машины.
Улыбаясь мне из-за стекла, он одними губами сказал: Не за что, Томми.
* * *
Копы настаивали на том, чтобы я отправилась с ними в госпиталь, «на всякий случай», хотя я уверена, думали они о том, что для женщины весом в сорок восемь килограммов, попытавшейся балетным движением свалить мужчину весом в сто десять, таблеток пока не придумали.
Они напомнили мне, что в Техасе действует закон о скрытом ношении оружия, когда заметили рукоятку папиного пистолета в моей сумочке, а потом забросали меня вопросами о событиях последних двадцати минут. Я рассказала им правду: о том, что Джек Смит был в папином кабинете вчера вечером и что раньше я никогда его не видела. Я ничего о нем не знала, не считая того факта, что он обладает способностью бесить и других людей, не только меня.
Я понятия не имела, почему мы с Джеком оказались в гараже в одно и то же время. Звучало неправдоподобно даже для меня, но фамилия МакКлауд произвела впечатление («Из тех самых МакКлаудов?» — спросил кто-то из копов). Я опустила подробности о том, что в телефоне Буббы светилась моя фотография. Слишком сложно было бы это объяснить.
В больнице, пока мое колено орошало кровью белоснежную больничную простыню, я попыталась через Интернет в телефоне найти «Джек Смит Техас Мансли».
Ни-че-го.
Поиск выдал уйму других Джеков Смитов, живых, мертвых, зависающих в Твиттере, но ни один из них не работал в «Техас Мансли».
Дежурному врачу потребовалось полчаса на то, чтобы срезать левую штанину моих джинсов в районе бедра, а потом прочистить и зашить весьма некрасивую рану с точностью старой бабушкиной машинки «Зингер». Затем, с горстью рецептов на антибиотики, я нашла Джека, припарковавшегося на каталке в пункте первой помощи под капельницей с морфином. Больничный халат открывал загорелые тренированные руки с четко очерченными бицепсами, которые напомнили мне о гребце из Гарварда, с которым я когда-то была знакома.
— Кто ты? — потребовала я. — Какое у тебя ко мне дело?
— Голубой фруктовый лед, — сказал он.
— Что? Во рту пересохло? Хочешь, я позову медсестру? — Я попыталась не слишком заметно рыться в пластиковом пакете с его личными вещами, который был очень кстати подвешен рядом на металлическом столбике кровати — спасибо заботливой сиделке.
