Глава 5
Я решила подниматься по лестнице, потому что все журналы советуют так поступать.
Те же самые журналы советуют никогда не заходить в крытые парковочные помещения в одиночку, даже при свете дня.
Позже, вспоминая о происшедшем, я размышляла, что же защекотало мне шею — пот или интуиция, когда я сделала первый шаг. Я не из тех женщин, которые ходят, зажав ключи в кулаке на манер кастета, и готовы дать отпор возможным насильникам, но я все же осторожнее обычных людей, а моя паранойя зашкалила еще восемнадцать часов назад.
Мой отец был последним из многовековой линии федеральных маршалов, солдат, хранителей закона Дикого Запада. Один из наших предков, по легенде, пристрелил самого Клайда Бэрроу. Мой покойный дедушка — ветеран двух войн, шериф округа Вайс, фанатично обучал нас с Сэди стрельбе по мишеням и рукопашному бою — каждое воскресенье, когда бабушка ложилась подремать после обеда. Рукопашная в основном состояла из хихиканья и выбивания соломы из паха самодельного чучела, которое мы пинали по кругу вокруг батута. В данном случае главной целью дедушки было развить в нас уверенность в себе, и это сработало. Так что интимные места парней никогда нас особо не пугали.
На середине второго лестничного пролета, ведущего в гараж, я услышала над головой голоса. Симфонию приглушенных голосов, вибрирующих ударов и отрывистых стонов. Кого-то избивали.
И куда мне идти? Вверх? Вниз? Герой я или нет? Сердце заработало так, словно я уже пять минут шагала по беговой дорожке, настроенной на ускорение.
Возможно, у меня просто разыгралось воображение? Да. Наверняка это всего лишь бригада строителей. Или туристы. Ну разве плохие парни станут чудить воскресным утром посреди туристического рая, известного своей дорогой одеждой в стиле вестерн, седлами на барных стульях и рестораном, в котором Дж. Р. Ивинг ел свои любимые сырые стейки?
Пот ручейками стекал у меня по груди, по шее, по спине.
Не смей, не смей, НЕ СМЕЙ поддаваться панике.
Я шептала себе эти слова, словно мантру, будто они действительно могли мне помочь, а сама стягивала ботинки и медленно, осторожно поднималась по лестнице, стараясь не наступить на осколки пивных бутылок. Дверь, выходящая на площадку третьего этажа, была открыта, что делало меня отличной мишенью, так что я опустилась на четвереньки и тут же попала коленом на пятисантиметровый осколок стекла. Я вытащила его, не думая, вздрогнула, почувствовала, как намокают от крови мои любимые джинсы.
Туристы.
Я взмокла от пота. На лестнице не было вентиляции, и температура поднялась градусов до сорока. Бетонные плиты спасали от прямых солнечных лучей, пропуская только тонкие полоски света. Глаза целую секунду привыкали к полутьме. Папин пикап стоял в двадцати футах от меня, там же, где я вчера его оставила.
На этом этаже было припарковано всего с десяток машин, между которыми зияло страшноватое открытое пространство.
Это важное замечание, потому что действо разворачивалось в дальнем углу гаража, машин через семь от меня.
Трое людей. Двое стоят, их лица скрыты в тени под широкополыми ковбойскими шляпами. Третий на полу, осел, как тряпичная кукла, под ударами. Пока что никто из них не смотрел в мою сторону.
Я дважды моргнула, не в силах поверить, что действительно это вижу.
Сегодня рубашка-поло на нем была расцвечена под Карибы.
Какого дьявола Джек Смит позабыл у моего пикапа? Решил меня выследить? Довольно эгоистичная реакция с моей стороны, поскольку тем бедолагой на полу оказался именно он. Я отступила назад, на лестницу, сбежала на середину пролета и набрала 911.
— Помогите, — прошептала я. — Парня забивают до смерти. Третий этаж. Стоянка Стокъярдс.
— Мадам, вы хотите сообщить об избиении? — Я слышала шорох клавиатуры.
Я нажала «отбой».
Вполне логично было бы спуститься по лестнице и выйти обратно на солнышко. Больше всего мне хотелось оставить Джека Смита самостоятельно разбираться с его проблемами, в частности, потому, что эти двое парней вполне могли сейчас оказывать мне услугу. Но глухой удар тяжелого ботинка по мягкой плоти напомнил мне о старике из Пондера, который раньше прилюдно избивал свою собаку.
Один из незнакомцев продолжал пинать Джека, второй прислонился к машине, скрестив на груди руки. Стоны Джека прекратились, движения тела стали рефлекторными, он уже не защищался. Плохо.
Я выхватила из сумочки ключи, глубоко вдохнула и, пригибаясь, хромая и подпрыгивая, перебежала к пассажирскому сиденью моего пикапа. Опустилась коленями на бетонный пол, чтобы вставить ключ в скважину. С тем же успехом я могла вогнать перочинный нож в мое многострадальное колено. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не заорать.
Я потянула дверь на себя, заползла животом на сиденье из потрескавшейся искусственной кожи, вытянула руку. И сжала пальцы на рукояти спрятанного под сиденьем пистолета. Я выскользнула из пикапа, выглянула из-за бампера и прицелилась.
Папин пистолет в моей сумочке не был заряжен.
Но игрушка 45-го калибра под водительским сиденьем пикапа — была. В отличие от папиного пистолета, этот ложился мне в руку как влитой, он был привычнее зубной щетки и теннисной ракетки. Дедушка подарил мне его на мой двадцать первый день рождения, после того как мама ушла спать. В нашей семье многое происходило, только когда женщины спали.
«Для девушки пистолет великоват, — предупредил меня дед, — и отдача может сбить тебя с ног, если ты не умеешь с ним обращаться. Но ты научишься. Это должно стать твоей второй натурой, иначе толку от оружия тебе не будет».
Хватка, стойка, прицел.
Практика, практика, практика.
Год спустя дедушка решил, что я прошла его курс обучения, и позволил мне самой носить пистолет.
Двое незнакомцев, похоже, спорили о том, стоит ли засовывать Джека в багажник черной «эскалады».
— Эй! — заорала я, как идиотка, выбегая к ним с пистолетом в вытянутой руке. Я представила себе несколько поколений опытных защитников закона МакКлаудов, вздрогнувших на небе и пристально взглянувших на меня с высоты птичьего полета. — А ну-ка, руки вверх!
— Какого черта? — развернулся ко мне более крупный парень.
Я отступила за красный минивэн, прицеливаясь поверх его капота в левый нагрудный карман этого парня.
— Бубба, кажется, у нас тут девчонка с пистолетом.
Бубба? В последний раз я слышала это имя, когда мне было шестнадцать, — я тогда встречалась с его носителем. А теперь Бубба шагал ко мне, спокойный и безоружный, прямо через освещенный участок пола. Широкий нос. Злобная усмешка. Черный стетсон[9]из бобрового фетра — такие стоят баксов пятьсот. Ботинки из страусиной кожи.
