Теперь она смотрела на дервишей и ждала, когда же упадет один из них, но вдруг почувствовала, как чья-то рука отдернула занавеску. Она обернулась, ожидая увидеть одну из одалисок, и наперед знала, что та скажет: «Иди и смотри».
Когда Фейра поднялась, распрямляя онемевшее тело, она обернулась к дервишам.
Они все ещё вращались. Кто же упал? Нурбану.
Глава 3
– Это я Сесилия Баффо, – прошептала Нурбану.
Фейра сидела на её постели. Валиде-султан была слаба, а её бледная кожа в мраморной сетке вен потемнела. Яд начинал действовать. Девушке показалось, что госпожа бредит, но разум её оставался ясным. Фейра покачала головой в замешательстве.
– Что вы хотите сказать? – спросила она.
– Что тебе известно обо мне? – попыталась немного приподняться на подушках Валиде-султан.
– Вас захватили корсары и привезли сюда, к султану Селиму, да покоится он в лучах рая, – повторила Фейра то, что слышала от Келебек. Она знала, что турецкие всадники внушают страх во всем мире; непревзойденные в битве, они спускались с холмов прямо на врагов, улюлюкая, как банши.
– Захватили корсары, – слабо улыбнулась Нурбану. – Да, так гласит легенда. Захвачена корсарами; но это даже не половина и не четверть правды – нет, это вообще не имеет никакого отношения к моей истории.
– Я думала, что знаю все, – сказала Фейра в недоумении, ведь столько лет мы делились друг с другом всеми своими секретами.
– Поговорим на нашем языке.
Фейра знала, что госпожа имеет в виду финикийский. Если они будут говорить на нём, ей предстоит узнать великую тайну. Это было важнее, чем тайна смерти султана Селима, супруга Нурбану, которую та скрывала от всего мира целых три дня, пока их сын и наследник, нынешний султан, не прибыл из провинции. Важнее того, что Фейра передавала ларцы с деньгами, тайно взятыми из казны её госпожой, архитектору Мимару Синану, который строил мечеть в честь Нурбану. Важнее всех тех тайных встреч, которые устраивала Фейра своей госпоже с её союзниками из разных стран, чтобы исправить или смягчить политику своего опрометчивого сына.
– Мне тяжело говорить на финикийском, – ответила Фейра.
– Не на финикийском, Фейра, – на венецианском, – поправила её госпожа.
Неверно понятое в детстве слово открыло Фейре истину. Она застыла в удивлении.
– Да, я венецианка. Я позволила всем забыть об этом. Я даже сама почти забыла. Но в той жизни я была Сесилией Баффо, дочерью Николо Веньера, – у Нурбану вырвался глубокий вздох.
– Веньера? – Фейра произнесла имя, ставшее проклятием в Константинополе.
Нурбану уловила её тон.
– Да. Мой дядя – Себастьяно Веньер, адмирал Лепанто и дож Венеции.
Не удивительно, что людям позволили забыть об этом. Венецианцы были врагами турок на протяжении многих веков, забирали их золото, насиловали женщин и даже оскверняли могилы султанов. Корону Мехмеда II, с остатками его волос, выкрали из его могилы венецианские мародеры. А самым худшим, самым гнусным из этих кровожадных завоевателей был Себастьяно Веньер – фигура на носу военного корабля, которым была Венеция. Каждый день его имя мешали с грязью в памфлетах, которые продавались на каждом углу, а его портреты сжигали на улицах. С тех пор, как он разбил османский флот всего несколько лет назад в битве при Лепанто, султан и весь турецкий народ жаждали мести.
– Да. Ты, наверное, заметила, что мой сын не питает ко мне любви. Он считает, что я действую в интересах Венеции, что я необъективна. И он прав, – Валиде-султан посмотрела в окно, и её глаза увидели совсем другой пейзаж. – О, Фейра, ты когда-нибудь видела город, плывущий по морю? Ты видела башни, устремленные ввысь, как копья, вместо того чтобы сгибаться куполом; ты видела лезвие – прямое, а не изогнутое? Ты видела стекло, светящееся, словно драгоценный камень, и дворцы, где грубый камень становится изящным, как кружево? И вот мой сын замыслил страшную месть Венеции, и только ты можешь предотвратить это.
– Я?
– Да, Фейра, ты. Ты моя кира, ты – посредница между мною и миром. Но мир намного больше этого города. Я хочу поручить тебе дело, сложнее которого нет на свете.
– Почему мне?
– Потому что ты должна знать мою историю. Я Сесилия Баффо, дочь Николо Веньера и Виоланты Баффо. Мой отец был правителем Пароса и тысячи островков греческого побережья – островов Киклады – под властью Венецианской Республики. Хотя в то время я жила в Венеции, я провела на островах с отцом лето 1555 года – 962 по нашему летоисчислению.
Двадцать один год назад, подумала Фейра. Ещё до того, как она сама появилась на свет.
– Там вас и похитили?
– В каком-то смысле – да. В нашем дворце на Паросе был устроен великолепный маскарад – в честь моей помолвки. Меня хотели выдать за Ридолфо Фалиери – человека очень богатого, но в ту ночь, когда меня отдали ему, я полюбила.
– Значит, он был хорошим человеком?
– Вовсе нет. Он был стар, жесток и раздражителен – наш союз был продиктован исключительно династическими интересами. Нет, я полюбила не его. На маскараде был морской капитан – молодой протеже султана, чей корабль пришвартовался к острову, чтобы пополнить запасы продовольствия. Не прошло и часа, как я отдалась ему. В его команде были корсары. Мы взяли коней моего отца и поскакали к берегу, но я последовала за капитаном добровольно. Да, мне хотелось, чтобы целое море разделяло меня с Ридольфо; но в то же время я не могла допустить, что капитан уплывет без меня.
Фейра сжала пальцами простыню.
– Вы полюбили моего отца, – Это было утверждение, а не вопрос.
– Твоего отца, – подтвердила госпожа и посмотрела Фейре в глаза. – А когда мы доплыли до Константинополя, я уже была беременна.
Фейра замерла. Она видела, что её госпоже тяжело говорить; она слышала невнятную речь. Она не смела вздохнуть. И жаждала услышать продолжение.
– О, Фейра, я была неосторожна, в отличие от тебя. Я вижу, как ты одеваешься, сколько сил тратишь на то, чтобы скрыть свою красоту. Я была несдержанна. Я ходила по Султанахмету в своих прекрасных венецианских платьях, сияя любовью и радуясь ребенку, которого носила, – с открытым лицом и завитыми локонами. Тогда я была красива, Фейра, у меня были золотистые волосы, перламутровая кожа и глаза цвета моря. Однажды, когда я возвращалась с базара, мимо меня пронесли носилки – там сидел султан Селим, и когда легкое дуновение ветра распахнуло занавески на носилках, наши глаза встретились на мгновенье. Этого оказалось достаточно. К ночи я уже была в гареме, мне дали имя Нурбану Афифе, а Сесилия Баффо исчезла.
– Что сделал мой отец?
Сесилия слабо улыбнулась.
