– Кто? – раздался сверху голос очередного моджахеда.
«Этот, видимо, на посту», – заключил Архангельский.
– Свои, – раздался голос моджахеда, шедшего во главе конвоя, а вот дальше Архангельский решил, что его подвел слух. – Питерс ждёт.
Моджахед на посту в ответ махнул рукой, показывая, что можно проходить.
Архангельский снова попробовал чуть приоткрыть глаза.
Боль, конечно, не прошла, но уже была терпимой. Через узкие щелочки прикрытых век он различал расплывающиеся фигуры конвоиров.
– Шагай, – бросил тот, что сзади, и снова ткнул Архангельского в спину.
Спина ныла от бесконечных тычков и ударов, которые сыпали моджахеды с того самого момента, как возглавляемый им отряд разведки попал в засаду и был почти полностью перебит «кинжальным» огнём. Всё тело превратилось, фактически, в один большой ноющий синяк.
Метров через триста конвой снова остановился.
– Питерс ждёт, – повторил моджахед, только в этот раз менее уверенно, а голос явно отдавал мелкой дрожью, которую он тщательно старался скрыть.
Ответа на обращение не последовало, словно некий «Питерс» являл собой очередное языческое божество, которое до прихода ислама процветало на территории Афганистана.
Архангельский еле держался на ногах. Он силился хоть что-то разглядеть ослабшим зрением, но безуспешно. А секундой спустя ему в нос ударил резкий запах туалетной воды.
«Это не афганцы!» – пронеслась в сознании Архангельского мысль, от которой веяло серьёзной опасностью.
– Ask Peters, what to do with this Russian?[7]– звучно скомандовал тот, от кого веяло туалетной водой.
«Американцы!» – Архангельский напрягся.
Его завели в дом и усадили на стул.
– Добрый день! – Архангельский инстинктивно ощущал широкую улыбку говорившего.
Он, конечно, не видел – глаза всё ещё болели, но в доме, через занавешенные окна которого едва пробивался приглушенный свет, зрение восстанавливалось быстрее.
Слова давались тяжело, но Архангельский ответил на безупречном английском, выдав акцент нью-йоркца:
– Your Russian is a bit weak[8].
– В отличие от вашего нью-йоркского английского, – американец продолжал излучать безупречную доброжелательность.
Порой создавалось впечатление, что всегда улыбаться заложено в этой нации генетически.
– Стараемся, – ответил с бостонским акцентом Архангельский.
– О! У вас, товарищ, для переводчика с фарси прекрасный американский английский, – искренне удивился Питерс.
– Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь, – только и ответил Архангельский.
– Мне нравятся русские. У вас неиссякаемая сила жизни и оптимизм, – фальшиво улыбнувшись воскликнул американец, в голосе которого злорадно звучали металлические нотки. – Но оставим любезности и поговорим о деле.
Архангельский не знал, но догадывался, о каком «деле» могла идти речь, и как это самое «дело» могло закончиться.
– Кто вы? – задал первый вопрос американец.
– Это вы – Питерс? – вопросом на вопрос ответил Архангельский.
– Допустим, – небрежно бросил Питерс. – Я повторяю вопрос: кто вы?
Ужасно хотелось пить. В горле пересохло, и Архангельский сглотнул.
– Будьте добры, воды.
Питерс махнул стоявшему у двери солдату без опознавательных знаков.
– Вы получите воду, когда ответите на вопрос.
Архангельский усмехнулся – усмешка вышла натянуто больной, но от этого не менее дерзкой.
– Питерс, вы не в том положении, – он ещё раз глотнул, – чтобы ставить мне условия.
Американец ещё раз кивнул охраннику у двери, и тот поставил перед Архангельским стакан с водой.
Сделав пару глотков, достаточных для того, чтобы смочить губы и утолить жажду, он вылил оставшуюся воду на лицо, чтобы промыть всё еще болевшие глаза.
Утершись рукавом изрядно потрепанного и изорванного «комка», Архангельский увидел статного человека, одетого в камуфляж песочной расцветки, не имевший каких-либо опознавательных знаков. Правильные черты лица обрамляла легкая щетина. Орлиный нос был аккуратно посажен между подвижными серыми глазами, взгляд которых пронизывал насквозь, словно рентген.
Питерс сидел за столом, сложив руки в замок.
– Я полагал, что наш диалог пройдет, как бы это сказать, – Питерс призадумался, подбирая слова, а Архангельский в это время внутренне напрягся, – в доверительной атмосфере. Но вы наглым образом испытываете моё терпение. Хотя оно велико, однако, всё же, не бесконечно. Если вы продолжите упираться, то я буду вынужден применить «нецивилизованные» методы. Или всё может быть наоборот.
– Я, старший сержант Архангельский Михаил Александрович, специалист-переводчик, командир отделения роты переводчиков 180 мотострелкового полка Вооруженных сил СССР.
Питерс широко улыбнулся.
– Ну, вот видишь, Миша, – весело сказал он, – думаю, мы с тобой подружимся.
Архангельского внутренне передернуло. Однако виду он не подал.
– Расскажешь мне всё, что я хочу знать, – продолжил он, – и я помогу тебе выбраться отсюда.
– Это как? – спросил Архангельский.
Питерс выждал секундную паузу, расцепил руки и чуть придвинулся к Михаилу.
– Очень просто, – он почти шептал. – Ты встанешь и выйдешь отсюда. До ближайшей заставы русских около пяти километров на северо-восток…
Мозг Архангельского включился, впитывая, словно губка, поступившую от Питерса информацию.
«… небольшая застава…»
«Застава!»
Перед глазами всплыла карта местности, которую он неделями изучал, прежде чем отправился на задание, и знал, как свои пять пальцев. Сейчас основная цель – установить своё местоположение, а для этого необходимо разговорить американца.
– Хорошо, – сказал Архангельский. – Что вы хотите знать?
На секунду лицо Питерса выразило искреннее удивление и снова стало нейтрально-добродушным.
– Где располагается твоя часть?
– Есть карта? – машинально спросил Архангельский.
Питерс махнул охраннику около двери. Тот достал из правого нагрудного кармана сложенную в несколько раз карту и протянул Питерсу.
– Вот здесь, – не задумываясь, показал Архангельский, ткнув в район населенного пункта, обозначенного на карте как «Джава», – разведчики ГРУ и рота военных переводчиков.
