На экране была фотография Конрада. А спустя мгновение она сменилась ее собственной фотографией, где она была запечатлена рядом с братом. Потом репортер сообщил, что в нее стреляли и что сейчас Роберта находится в госпитале в критическом состоянии. Но каким образом пресса получила информацию о происшедшем инциденте? И для чего репортер сказал, что она в критическом состоянии? Он добавил, что в нее стреляли после ее встречи с братом, которого полиция подозревает в причастности к убийству Говарда Болдуина. Дальше в репортаже говорилось уже только о благотворительных делах покойного господина Болдуина.
Ее пальцы сжались в кулаки. Наверняка здесь постарались этот мексиканец-полицейский и этот… этот… ковбой! Заявление для телевидения — их рук дело. Кроме них некому. Она села, но слишком быстро — ей пришлось сжать зубы, чтобы не закричать от пульсирующей боли в руке.
Роберта все еще кипела от негодования, когда часом позже к ней в палату ворвался Алан Шервуд, ее шеф, — высокий, шести футов, мужчина с крепким телосложением футбольного нападающего и пышной шевелюрой, слегка присыпанной сединой, которая ему очень шла.
Его лицо было хмурым.
— Что, черт возьми, случилось? — начал он с порога.
Пока Роберта рассказывала ему в подробностях, что с ней случилось, он в нетерпении мерил большими шагами палату. Он всегда так вышагивал, если что-то обдумывал. Когда она закончила рассказ, он остановился, посмотрел на нее темными гипнотизирующими глазами и задал ей тот же вопрос, который Рамирес задал Юджину несколько часов назад.
— Думаешь, это был один из ребят?
— Не имею понятия, — ответила она. — Но хотела бы знать, почему лгал тот телерепортер. Если Конни слышал эти новости, он, наверное, теперь с ума сходит от беспокойства. Когда я доберусь до этого репортера, я ему шею сверну.
— Полегче, Бетти, ты разбередишь рану. Расслабься.
— О господи, я этим только и занимаюсь последнее время! Я хочу выбраться отсюда, сейчас.
— Ты не можешь. Успокойся.
— Алан, что тебе известно об убийстве Болдуина?
Он провел ладонью по волосам.
— Мы ждем отчета полицейского управления, но эти черти тянут. В понедельник я пошлю туда одного из наших людей.
— Пошли меня. Я хочу пойти туда, — почти умоляюще попросила Роберта.
Он махнул рукой.
— Ты знаешь, что не можешь это сделать, Бетти. Твой брат — подозреваемый. Все, что касается твоего расследования, могут назвать конфликтом интересов.
Она помрачнела.
— Я должна найти его. Прошлой ночью Конни убежал от калифорнийского рейнджера. Могут подумать, что он виновен.
— Возможно. Но самое лучшее для тебя сейчас — как можно скорее поправиться, а это тебе не удастся, если ты будешь так беспокоиться. Ты хоть ешь что-нибудь?
— Да. — Она не хотела говорить о еде.
— Постарайся отдохнуть, Бетти. Мы обсудим все позже. — Он повернулся к выходу.
— Алан!
Замерев в дверях, он обернулся.
— Мой брат не убивал этого человека.
Он задумчиво посмотрел на нее.
— Надеюсь, что нет, солнышко. Ради тебя надеюсь, что нет.
Когда Юджин вечером вошел в палату, Роберта даже не пыталась скрыть раздражение. Она смотрела на него обвиняюще.
— Похоже, у вас не заняло много времени сообщить новости телерепортерам, не так ли?
Он смерил ее долгим взглядом, в котором не было уже ни сочувствия, ни нежности — только твердость. Сейчас перед ней стоял человек, явившийся сюда с определенной целью.
— Я не давал им никакой информации.
Его слова не убедили Роберту.
— Тогда кто? Мы были там одни! Кто еще мог об этом знать?
Юджин пожал плечами.
— Не представляю. — Он стоял рядом с ее постелью.
Ее щеки заалели.
— Как это не представляете? Это явно кто-то из полиции. Кто-то, кому вы все рассказали.
— Не обязательно, — отмахнулся он. — Когда вас привезли в больницу, я постарался добиться, чтобы врачи сразу занялись вами. В приемной было полно народу. Может, кто-то узнал вас. Возможно даже, это был кто-нибудь из тех, кто видел вас в суде.
Она нахмурилась.
— Возможно. Но если вы не давали никакой информации, тогда кто дал? Репортер сказал, что я встречалась с Конрадом прошлой ночью. Откуда он мог узнать об этом?
— У них свои информаторы, — ответил Юджин. — Даже кретин, который стрелял в вас, мог позвонить им. Может быть, он следил за нами от самой харчевни и, доставив себе маленькую радость тем, что выстрелил в вас, хотел еще и прочитать о себе в газете. Кто знает? Такое случается.
— Но не со мной, — почти выкрикнула Роберта. — Ее грудь нервно вздымалась под покрывалом.
— Я хочу задать несколько вопросов. Вы можете хотя бы предположительно назвать кого-то, кто хотел бы застрелить вас?
— Нет.
— Вы уверены? Может быть, ревнивый любовник?
— У меня нет ревнивых любовников.
— А как насчет дружка? — настаивал Юджин.
— Человек, с которым я встречаюсь, просто не обладает таким темпераментом, чтобы убить меня в припадке ревности, — ответила Роберта с холодной старомодной чопорностью и тут же подумала о Гилберте. Они встречались изредка вот уже полгода. Просто встречались. Может, ему и хотелось большего, но она не торопилась переводить их отношения в более серьезную стадию.
— Другие жертвы тоже так говорят, однако это случается. — Губы Юджина дрогнули в сухой усмешке.
— Я неплохо разбираюсь в людях. — Ее проницательный взгляд; казалось, пронзил его. — Кроме того, Гилберта сейчас нет в городе. Мы хорошие друзья и с удовольствием проводим время в обществе друг друга. Мы даже никогда не ссорились.
Он приподнял бровь.
— Звучит довольно скучно. А как насчет тех, кого вы сажали? Вдруг кто-то захотел сквитаться с вами, может, даже не сам, а кто-то из его родственников?
Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
— Я не знаю. Полагаю, это возможно в принципе, но мне никто не угрожал.
— А мог это быть кто-нибудь из знакомых вашего брата, который хочет свести с ним счеты через вас?
— С тех пор как Конрад поступил в колледж, я не часто встречалась с его друзьями. Мне хватало своей работы. С чего бы это кто-то из знакомых Конрада захотел меня застрелить?
Юджин задумчиво смотрел на нее.
— Есть ряд причин. Ваш брат мог быть замешан в деле с наркотиками, или у него могли быть игорные долги.
— Но даже если так, почему кто-то должен хотеть убить меня, а не самого Конрада?
