Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
В конце марта во время закрытого обеда в Белом доме Бейкер сказал президенту, что необходимо активнее развивать отношения с Горбачевым. Он охарактеризовал недавние выборы съезда народных депутатов как очередное подтверждение тому, что Горбачев «всерьез посягнул на существующую систему. Каждым новым шагом он доказывает, что назад пути нет».
Впервые почувствовав вкус демократических выборов, популисты, либералы и националисты, бросив вызов партийным карьеристам, одержали верх по всему Советскому Союзу. Некоторые кандидаты от партии потерпели поражение даже там, где у них не было конкурентов, так как избиратели могли вычеркивать фамилии.
В числе победителей оказался Борис Ельцин, одно время возглавлявший московскую партийную организацию, но в 1987 году отстраненный Горбачевым от этой должности за требование чрезмерно радикальных реформ. Сейчас Ельцин стал депутатом от Московского округа, набрав 89 процентов голосов. Многие представители советского посольства в Вашингтоне, в том числе несколько офицеров КГБ, опустили за него свои бюллетени. Некоторые аналитики ЦРУ в лице Ельцина видели мощную потенциальную поддержку программе Горбачева и его возможного преемника, если Горбачев сдаст свои позиции…
В среду, 5 апреля, политический стратег, дипломат и ученый Джордж Кеннан выступал перед сенатским комитетом по иностранным делам. Он обвинил Буша в «игнорировании» последних «обнадеживающих инициатив и предложений с советской стороны»:
«Времена, когда мы, руководствуясь определенными мотивами, рассматривали Советский Союз главным образом как возможного — если не сказать вероятного — военного противника, безусловно, миновали». Сенаторы, слушатели и даже стенографистка, состоявшая на службе в комитете, встав, зааплодировали. Кеннан был главой американских советологов и отцом-создателем концепции сдерживания.
Через два дня Горбачев объявил, что остановит производство урана для военных целей и закроет два завода по производству плутония.
В воскресенье, 9 апреля, Скоукрофт, выполняя волю президента, выступил в программе «Встречи с прессой». Десять недель назад в аналогичной же программе он утверждал, что «холодная война» не прекратилась. На этот раз он провозгласил:
— То, что мы сейчас наблюдаем, свидетельствует… о победе Запада.
Однако американцам не следует впадать в эйфорию или успокаиваться. Нет необходимости в каких-либо «крутых, переломных изменениях» в политике США по отношению к СССР.
В тот же день на улицах Тбилиси, столице советской республики Грузии, войска разогнали десятитысячную демонстрацию грузинских националистов. Более двухсот человек были ранены, девятнадцать — из них шестнадцать женщин — убиты. Некоторых до смерти забили лопатами. Информация с телетайпов в подвале Белого дома была отрывочной.
— Мы подобны врачу, — сказал Скоукрофт своим помощникам, — который, в общем, не может помочь, но должен быть верен клятве не причинять вреда. Практически любое наше слово может быть использовано либо той, либо другой стороной для нагнетания страстей.
С ним согласилась Кондолиза Райе:
— Нам незачем вкладывать в руки консервативных противников Горбачева палку, которой бы они нанесли ему удар.
То же самое подтвердил в разговоре со Скоукрофтом Роберт Блэкуилл:
— Разумеется, прогресс внутригосударственных реформ в наших интересах. Что тут скажешь, когда на пути встречаются ухабы, особенно такие опасные, как этот? Расхожие банальности ничего не изменят, разве что поднимут нам настроение.
В комнате для совещаний пресс-секретарь президента Марлин Фицуотер зачитал заявление, составленное Кондолизей Райе и одобренное Государственным департаментом: «Мы внимательно следим за развитием событий. И соболезнуем по поводу человеческих жертв, однако от дальнейших комментариев воздерживаемся».
Позже Фицуотер иронизировал:
— Слушай, Конди, я бы и сам мог сочинить такую штуку — сплошные общие фразы.
— Поверь, Марлин, — ответила она, — мы оба толком не знаем, что произошло. А когда обстановка настолько смутная и на улицах проливается кровь, будет мало проку, если мы станем читать проповеди или грозить пальцем.
В Тбилиси Звиад Гамсахурдиа — сын известного грузинского писателя и популярный борец за независимость — обвинил Буша в дьявольском сговоре с Горбачевым: в ответ на уступки с советской стороны Соединенные Штаты будут смотреть сквозь пальцы на неслыханную жестокость в подавлении республик.
Горбачев послал в Грузию Шеварднадзе, чтобы тот стабилизировал обстановку у себя на родине. Возмущенный, потрясенный и глубоко взволнованный подробностями случившегося, министр иностранных дел заявил своим соотечественникам:
— Вы уже не тот народ, какой был вчера. Я тоже изменился.
Ближайший помощник Шеварднадзе Сергей Тарасенко остался в Москве, чтобы следить за передачами «Голоса Америки» и сообщениями других западных средств массовой информации. Он позвонил своему шефу в Тбилиси и сказал, что американцы решили занять «непровокационную» позицию. Шеварднадзе был очень рад тому, что Буш и Бейкер проявили столь «тонкое понимание» стоявшей перед ним и Горбачевым дилеммы:
— Мы сидим здесь на бочке с порохом, — сказал он. — Она взорвется, стоит американцам высечь одну-две искры.
Шеварднадзе был раздосадован поведением Горбачева, отказавшегося потребовать от командования советскими вооруженными силами отчета об их роли в кровопролитии. Он пригрозил отставкой, но Горбачев уговорил его остаться.
Единственным представителем администрации, публично бичевавшим Кремль за кровавые события в Грузии, был вице-президент Соединенных Штатов. Во время поездки по Дальнему Востоку через три недели после случившегося Дэн Куэйл неоднократно повторял бездоказательное обвинение, выдвигаемое грузинской прессой: советские войска применяли ядовитый газ при разгоне демонстрации в Тбилиси.
Кое-кто из правительственных чиновников — как в Государственном — департаменте, так и в Совете национальной безопасности — открестились от заявления Куэйла, сделанного «невпопад». Другие, в том числе заведующий канцелярией Белого дома Джон Сунуну, многозначительно улыбались: мол, вице-президент умело прикрывает правое крыло администрации.
— Куэйл играет роль жестокого полицейского в противовес доброму полицейскому Бушу, — сказал Сунуну. — А с этими ребятами в Москве нам надо побольше жестоких полицейских…
Если в Грузии лилась кровь, то в Польше преобразования совершались мирным путем. В январе президент польского государства — коммунист, генерал Войцех Ярузельский — снял официальный запрет с «Солидарности» — первого независимого профсоюза за «железным занавесом», возглавляемого Лехом Валенсой. Валенса и другие диссиденты сели за круглый стол Варшавского дворца вместе с официальными лицами Польши, чтобы договориться о преобразованиях в политической и экономической системах страны.
Ярузельский признался послу США в Варшаве Джону Дэвису, что часто советуется с Горбачевым, который полностью одобряет его примирительную политику. Когда в марте Бейкер приехал в Вену на Совещание по обычным вооруженным силам в Европе, его поразило то, что польские делегаты обсуждали между собой, какой тип президентского правления для них наиболее приемлем — французский или американский. На борту самолета, возвращаясь в Америку, он сказал своим помощникам, что в восточноевропейской дипломатии, «похоже, зреет нечто новое».
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
