– И Дмитрий Каштанов частично вызвался помочь этот клубок распутать? – уточнил Неверов.
– Ну да. Видимо, попался все-таки случайно, а знал достаточно, иначе его, чтобы от греха подальше, не попытались бы грохнуть в камере. Вторую попытку, как видим, готовили тщательнее. Убийцы Алика Коновала признались, доказательная база собрана, за это их и судят сейчас. Дальше дело не пойдет.
– Не пойдет, – согласился Неверов. – Если оперативно не возьмете как минимум исполнителя. В свете даже того немногого, что я только что услышал, заказчик просматривается отчетливо.
Повисла короткая пауза, которую нарушил Жухович:
– Есть чем похвастаться, Нечваль, или продолжаем бег на месте?
– Сутки прошли, товарищ полковник. Кроме брошенной там, на позиции, снайперки без отпечатков, – ничего.
– Направление поисков определяли, майор?
– Обязательно. – Нечваль нервно раздавил окурок о дно пепельницы. – А что, надо было ждать, пока нам из комитета умного пришлют?
– Олег Романыч! – повысил голос хозяин кабинета.
– Ничего, ничего, я все понимаю. – Максиму Неверову не хотелось конфликтов, несмотря на то, что он понимал их неизбежность, – но пусть хотя бы не сразу и не в такой резкой форме. – Мне просто интересно, Олег Романович , какие версии уже отработаны.
– Основная: киллер уже давно сделал ноги, – проворчал Нечваль. – Будет он тут сутки сидеть…
– Ну, если к нему нет никаких подходов, если он не оставил никаких следов, то куда и зачем ему спешить? Я думаю, заказчик одним Каштановым не собирается ограничиться, раз пошла такая жесткая конкуренция. Это так, мысли вслух.
– Допускаем и такое, – подтвердил майор. – Нору все равно не вычислить, раз концов нет. Мартышкин труд… Хотя люди работают.
– Вообще-то, Максим Петрович, – перехватил инициативу своего подчиненного Жухович, – главное направление поиска подсказал именно способ убийства.
– То есть?
– Убийца, определяя место и время выстрела, ориентировался на информацию, носившую, в общем-то, секретный характер. Даже я не знал, в какой день Каштанова повезут в суд, чтобы он там начал вдруг давать показания. Это уже не в нашей компетенции, этим вообще следствие занимается. Так что, – полковник зачем-то понизил и без того сиплый голос, – следователь и был первым на подозрении.
«Это уже кое-что», – подумал Неверов и посмотрел на Нечваля. Тот закурил новую сигарету, и сейчас уже дым почти не раздражал.
– Составили списочек, как же, – кивнув, добавил майор. – Негласно, правда, а то такое поднимется. Короче, в курсах были следак, начальник тюрьмы, судья, адвокат Каштанова, этот сам лично переговоры со следствием вел, ну и судебный исполнитель… Конвойных «соколят» я сразу откинул, бойцы на пост заступают, им до фени, кого и когда повезут. Бюрократы из суда тоже отпали, судья – тем более, там дело слушает кремень-баба. Чуть бы кто начал ее с какими-то сомнительными вопросами окучивать… Короче, отпадает. Следак и начальник тюрьмы, получается, тоже.
– Адвокат?
– Ему-то зачем? Солидный человек, известный в своих кругах. Наоборот, следователю по всем раскладам выгоднее этот конец от дела оторвать да и закрыть его к чертям собачьим. Ведь если откинуть фигуру Каштанова, остальное все шло, как смазанные лыжи. Так быстро раскрыть, закрыть и передать в суд заказняк – красивый сон любого следака. А новые обстоятельства – новый гемор, не так разве?
– Так-то оно так… – Неверов пожевал губами. – Но вы ведь не закончили еще все это отрабатывать?
– Новые фигуранты пока не вырисовываются. Работаем.
– Хорошо… Кто у нас адвокат?
– Гойда Юрий Юрьевич. Во время убийства стоял в пробке на улице Артема, ему позвонили сразу же, следователь с ним разговаривал.
– А ты или твои ребята?
– По телефону только.
Сказав так, майор Олег Нечваль вдруг отчетливо понял, какую глупость сморозил.
– Что так? – не дав вмешаться постороннему , строго спросил Жухович.
– Сначала с ним связались, конечно. Орал, бушевал, угрожал, а толку? Ведь на самом-то деле не до него, с этой версией мы только вчера со второй половины дня определились. Вот, повесткой думаем вызывать.
– Почему?
– Дома он. Резко заболел. Дверь не открывает, опера мои были у него в адресе. Говорит, что приступ, нервный и сердечный. Он хоть и не старый, а сердечник, пробить успели.
– То есть в квартиру не пустил? – Неверов подался вперед. – Через дверь общался?
– Меня не было там. А опер на телефон ему звякнул.
– Он сам в квартире? – Теперь беседа коллег из разных ведомств очень сильно стала походить на допрос.
– Один вроде…
– Жена, дети – где?
– Нету ни жены, ни детей. Проверяли же…
– Может, с матерью живет или что-то такое?
– Один. Квартира двухкомнатная, на жилплощади никто больше не числится…
– Лет ему сколько?
– Полтинник… Или чуть больше…
Максим Неверов встал, подошел к окну. Приподнял жалюзи. Посмотрел на мелкий, с перерывами моросящий со вчерашнего дня мартовский дождик. Он часто делал так, чтобы взять паузу и не дать себе заорать на присутствующих.
Эту привычку приобрел, когда, уволившись из органов, возглавлял в Донецке охранное предприятие и в силу обстоятельств общался с откровенными бандитами. Опыт общения не слишком приятный. Для Максима Неверова, во всяком случае. Однако, как и любой опыт, достаточно полезный.
– Вот что, коллеги, – повернувшись, спокойно произнес он. – Возможно, я мыслю сейчас стереотипно. Только, исходя из моего опыта, скажу: часто бывают ситуации, в которых именно такой способ мышления дает результаты. Мужчина, юрист, известный адвокат, обеспеченный человек, немногим за пятьдесят, живет один, семьи не было никогда. Никаких выводов не напрашивается, господа офицеры?
4
Оказывается, стоит копнуть в направлении, не имеющем, на первый взгляд, отношения к громкому убийству, – и сразу выходишь в цвет. На языке сыщиков, независимо от ведомства, в котором они трудятся, это называется косвенные улики.
Адвокатов, особенно таких, как Гойда, ушлых, со связями, которые тот выпячивал при первом же удобном случае и ими же обычно прикрывался, в милиции не любили. Следовательно, майору Нечвалю не понадобилось дополнительно инструктировать своих людей: опера сами знали, к кому подойти с нужными вопросами и на какие рычаги нажать для скорейшего получения нужных ответов. Уже после обеда «убойщикам» удалось не только посеять зерна сомнения, полученные с подачи коллеги-смежника[1], но и снять урожай: адвокат Юрий Гойда предпочитал женщинам мужчин и скрывал свои сексуальные пристрастия очень старательно.
