— А Пенни Мосс? — спросила я.
— Не могу сказать про эту леди ничего плохого. Агрессивная до невозможности, но никогда не скажет грубого слова, если только ее не спровоцировать. Всегда вовремя оплачивает счета. Я вряд ли скажу тебе что-нибудь другое теперь, когда ты выходишь замуж за ее драгоценного мальчика, как считаешь?
— Я бы ей не рассказала.
— Может быть, нет, а может быть, и да. А как ты себя чувствуешь в связи с замужеством? Дрожишь от предвкушения?
— Я уже миновала стадию дрожи.
— Что, теперь начинаешь сомневаться?
— Не понимаю, какое твое дело.
— Я просто поддерживаю беседу, разве не так?
— Ну, конечно же, я ни о чем не жалею. Все любят Людо. Он сладкий как мед.
— А ты пчела.
По сути, Лайам сказал чудовищную вещь. Но у него при этом так блестели глаза, что я не стала возражать.
— Тебе ведь придется забыть о вечеринках и многих других приятных вещах, когда ты выйдешь замуж, — продолжал он.
— Что значит забыть? Почему я должна перестать развлекаться?
— Ну, реальную причину в нашей жизни определить сложно. Но когда ты в последний раз видела супружескую пару на модной тусовке? Там ведь все по одному или с возлюбленными. Когда люди женятся, с ними происходит что-то, и они начинают проводить тихие вечера у телевизора и пить шоколадный молочный коктейль перед сном. А ведь мы еще не начали говорить о детях! Нет, давай для начала дадим тебе пару лет пожить спокойно, затем хаос с детьми, пред положим, их будет двое с разницей в пару лет. Они повиснут у тебя на шее, как тяжелый груз, пока им не исполнится восемнадцать и они не отправятся в колледж. Итак, пройдет двадцать два года, прежде чем ты снова почувствуешь себя свободной. И тогда, может быть, у тебя возникнет желание пойти на вечеринку, но разве кто-нибудь пригласит тебя?
Я рассмеялась, хотя его слова показались неискренними даже мне.
— Если бы ты знал меня лучше, то понял бы, что ничто не помешает мне развлекаться. В любом случае это моя работа. Нет другого способа узнать, кто как одевается и какой именно дизайнер популярен. Как еще я могу быть в курсе всех сплетен и скандалов? Моя жизнь не закончится со свадьбой.
— Но кое о чем все-таки придется забыть, правда, Кэти? — Он широко улыбнулся, и было просто невозможно не улыбнуться в ответ.
Лайам никак не мог знать о моих небольших романах: одном или двух. Знаю, вам это не понравится, но я действительно подумывала об итоговом легком и безболезненном флирте перед тем, как остепениться и до конца своих дней хранить верность Людо. Эта мысль начала постепенно формироваться в моей голове. Она не давала мне жить спокойно, побуждая к действию. И хотя я открыто не признавала своих намерений, эта идея уже стала частью меня, и я знала, что обязательно займусь ее реализацией.
Но вот с кем? Ни один мужчина из моего круга не подходит. Самые красивые мужчины, естественно, не любили женщин. Самые сексуальные были женаты, и пусть я иногда веду себя безнравственно, но все же не настолько опустилась. Нет, это должен быть кто-то не из моего круга. Я подумывала об упомянутом ранее прекрасном Данте, который всегда добавлял шоколад в мой утренний латте (и в офисе я всегда с содроганием вылавливала его ложкой и выбрасывала). Он был хорошеньким и, как все итальянцы, напоминал маленького шершня. Но, честно говоря, мне не хотелось с ним общаться. Еще я размышляла о Максе из клуба «Турбо спортс», который находился в моем доме. Я видела его однажды в спортзале — его тело блестело от пота. Макс был настолько крепкий, что напоминал питбультерьера. У него были холодные глаза, как у серийного маньяка — душителя кошек, но это мне даже нравилось. Так не похоже на милого беспомощного Людо. Но снова нет: у него была слишком маленькая голова, и при разговоре он в основном обходился мычанием и непристойными жестами. Всегда еще оставался странный маленький человек, который приходил чинить наш компьютер. Однажды он подарил мне огромный цветок подсолнечника, чем привел меня в замешательство. Но бойтесь идиотов, дары приносящих, — это моя любимая фраза.
И так происходило со всеми мужчинами, которых я встречала: слишком старые, глупые, страшные, голубые, невысокие, скупые, недалекие.
— А как твоя девушка относится к тому, что ты работаешь в мире моды рядом с великолепными женщинами? — спросила я Лайама, нисколько не стесняясь.
— А почему ты решила, что у меня есть девушка? Разве у меня не может быть печальная, меланхоличная душа, одиноко блуждающая по жизни в поисках любви?
— Нет, — был мой ответ.
— Так случилось, что сейчас у меня переходный период от одной девушки к другой, и это позволяет мне экономить на розах, зато я трачу целое состояние на «Гиннесс».
—Терпеть не могу «Гиннесс». Старческая желчь, наверное, такого же вкуса.
— Знаешь, все зависит от того, где ты его пьешь и…
— С кем ты его пьешь?
— Я собирался сказать — и как оно разлито. Но раз уж ты упомянула…
— Я где-то слышала неплохое ирландское выражение, — сладким голосом произнесла я, — «дерьмо из глотки».
Впервые Лайам рассмеялся. По сравнению с его сказочной улыбкой смех был более естественный, поэтому мне он понравился больше.
— Только послушайте, «дерьмо из глотки»! Вот это язык! Да она скоро назовет меня старым пердуном!
— Ну и где следует пить «Гиннесс»?
— Единственное место, куда стоит пойти, чтобы выпить пинту хорошего темного пива, — это «Блэклэм» в Килберне.
— Килберн? Значит, ты там живешь?
— Видишь ли, не все ирландцы живут в Килберне.
Я знала это. Практически половина из всех, с кем я общалась на вечеринках, были ирландцы. Похожие на «тигров с Изумрудного острова», только что окончившие бизнес-школу в Гарварде или журналистский колледж, они были ухоженными, умными и амбициозными. Девушки все красавицы, физически крепкие и льстивые. Парни — с самодовольным выражением лица и очень активные. И они, так же как и я, не хотели жить в Килберне. Пару раз Людо, конечно же, затаскивал меня в театр «Трайсайкл». В первый раз мы смотрели какую- то пьесу Брехта в исполнении эскимосов. Во второй — менее коммерческое действо. Весь спектакль мы наблюдали за актером, по шею зарытым в гору сломанных наручных часов. Он кричал: «Уже больше времени, чем вы думаете! Уже больше времени, чем вы думаете!» Даже Людо согласился уйти после антракта.
Я посмотрела в окно и увидела свое отражение в боковом зеркале. Я только что осветлила волосы в салоне Дэниела Галвина. Мне кажется, я лучше выгляжу в плохих зеркалах, если случайно ловлю свое отражение или смотрю под углом. Если вы не красавица и не полная уродина, очень сложно оценить степень своей привлекательности. Вот модели, например, знают, что они неотразимы. Они могут притворяться, что их мучают сомнения, но это просто попытка выглядеть умнее. А ведь некоторые несчастные люди рождаются с заячьей губой или другими дефектами. Думаю, они должны понимать, насколько уродливы. Простите, простите — они красивы внутренне, но, что бы вы ни говорили, отвратительны внешне. Честно говоря, я думаю, что отталкивающая внешность губит внутренний мир человека. Ведь когда осознаешь, что любой собеседник сосредоточен на твоих недостатках, это разъедает душу, как кислота. Если только вы не глупы как пробка. И тем более неприятно осознавать, что привлекательные внешне люди чаще всего очень недалекие, а уроды — умны. (Я знаю, это общепринятое мнение, и жизнь всегда это подтверждает. Ну, или хотя бы иногда.)
