Билл улыбался ей из-за стола, такой же бежевый.
Вообще-то в эту минуту Куинн была готова скандалить из-за чего угодно.
— Я ненавижу эту мебель, — заявила она, поднимаясь, и протянула руку к пальто.
— Куинн? — Казалось, Билл ошарашен. — О чем ты говоришь?
— Обо всем. — Куинн надела пальто. — Мне нравится старинная обстановка. Теплая. Терпеть не могу эту квартиру. И бежевые ковры.
— Куинн!
Она повернулась к нему спиной и взяла на руки Кэти.
— А в данный момент я и от тебя не в восторге.
Последнее, что она услышала, выходя, были слова Билла:
— Куинн, ты ведешь себя как ребенок!
Ник едва успел углубиться в последнюю книгу Карла Хаасена, когда кто-то постучал в дверь. Ник вернулся домой лишь час назад; ледяные кубики во втором за сегодня бокале мартини даже не начали таять, и вот тебе — кого-то принесла нелегкая. Одним из многих преимуществ холостяцкой жизни Ник считал возможность подолгу оставаться наедине с собой в тихом, спокойном месте. Поэтому он отложил книгу и поднялся с потертой кожаной кушетки, твердо решив спровадить нежданного гостя.
Ник рывком распахнул дверь. За ней стояла Куинн, уткнувшись носом в толстый пушистый голубой шарф. Ее золотисто-каштановые волосы сияли в свете лампочки. Ник ни за что не захлопнул бы дверь перед Куинн. Она держала в руках тощую собачонку, и та глядела на Ника умоляющими сиротским глазами.
— Мне не нужна собака, — заявил Ник, однако посторонился, пропуская Куинн.
Она вошла и опустила собаку на пол, а Ник запер дверь. Куинн слегка оттянула шарф и сказала:
— И очень хорошо, потому что я все равно не отдала бы ее тебе. — Она улыбнулась, глядя на собаку, которая настороженно изучала помещение, и вновь повернулась к Нику, сияя глазами, волосами и румянцем, покрывавшим щеки ее округлого девичьего лица. — Я оставлю ее у себя.
— Ну и глупо, — отозвался Ник, впрочем, без особого нажима. Он улыбнулся Куинн по привычке и потому, что был рад ее видеть. — Хочешь выпить?
— Не откажусь. — Куинн размотала шарф и бросила его на пол у кромки старого плетеного половичка, некогда принадлежавшего ее матери. Собака немедленно зарылась мордой в шарф, глядя на Ника с таким видом, будто собиралась остаться здесь навсегда.
«Ну уж нет. Забудь об этом, псина».
— Ох и денек выдался, — протянула Куинн.
— Что ж, рассказывай. — Ник отправился в крохотную кухоньку. Куинн вошла следом за ним и, пока он скалывал лед с лотка своего дряхлого холодильника, вынула бокал из соснового ящика, прибитого над раковиной.
— Даже не знаю, с чего начать, — заговорила она.
В кухне было слишком тесно даже для двоих, но к нему пожаловала Куинн, а она в счет не шла. Девушка прижала бокал к груди, потому что не могла вытянуть руку: Ник стоял слишком близко. Он положил в бокал лед, протиснулся к полке и взял остатки мартини, безотчетно наслаждаясь тем, что Куинн рядом.
— Начни с худшего, — посоветовал Ник, плеснув спиртное на самое дно бокала. Куинн еще ехать домой, больше она не могла бы себе позволить. — Тогда наш разговор завершится на приподнятой ноте.
Куинн улыбнулась и сказала:
— Спасибо. Не нальешь ли мне еще?
— Нет. — Ник отставил бутылку и бедром подтолкнул Куинн в гостиную. — Ты слишком молода, чтобы пить.
— Мне тридцать пять лет. — Она опустилась на половик рядом с собакой — длинноногая и медноволосая, в джинсах и заляпанном краской свитере. — Имею право делать все, что хочу. — Куинн умолкла, будто испугавшись, что сказала лишнее, потом пожала плечами. — Так вот, хуже всего то, что я поссорилась с Биллом.
Ник на секунду залюбовался сочетанием цветов — медью волос Куинн на фоне коричневых досок дубового пола, мягкой голубизной ее свитера и выцветшей зеленью половика, но более всего — самой женщиной, всем, что составляло ее сущность, излучающую тепло. Потом слова Куинн достигли его сознания.
— Что?
— Я разругалась с Биллом. По крайней мере мне так кажется. Очень трудно сказать наверняка, потому что он никогда не теряет голову. Я заявила, что оставляю собаку у себя, а Билл сказал «нет». Назвал меня ребенком или чем-то вроде этого.
Ее широко распахнутые ореховые глаза выражали такое волнение, что Ник рассмеялся.
— Ты и впрямь порой ведешь себя как ребенок. Ты ведь живешь в квартире. Где же собираешься держать собаку?
Куинн покачала головой, и ее медные шелковистые волосы заметались из стороны в сторону.
— Не в том дело. Главное, что я захотела взять собаку, а он запретил.
— Значит, не хочет. — Ник откинулся на спинку кресла. Он не собирался ввязываться в скандал, спровоцированный Куинн, и не испытывал от этого ни малейших угрызений совести. Уж лучше не вмешиваться в ее личную жизнь. Однако лишаться общества Куинн Нику не хотелось. — Билл не обязан жить с собакой, если не хочет этого. — Собака бросила на Ника укоризненный взгляд, но он оставил его без внимания.
— Ну а я не хочу жить без нее.
— Стало быть, одному из вас придется уступить, — отозвался Ник. — Не беда, что-нибудь придумаешь. — Заметив, как приподнимается подбородок Куинн, он подумал: «Ник, ты только что стал любителем собак». Ник знал Куинн с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет, и понимал, что если она уперлась, уже ничто не сдвинет ее с места.
— Я уже придумала, — сказала Куинн. — Решила оставить Кэти у себя.
— Кого?
— Кэти. Так ее зовут.
Куинн посадила собаку к себе на колени и погладила по загривку. Ник присмотрелся к собаке, стараясь понять, что в ней нашла Куинн. Тощая и костлявая, она более всего напоминала крысу на ходулях, а взгляд ее больших темных глаз внушал Нику беспокойство. Казалось, собака говорит: «Спаси меня, помоги мне. Я твоя навеки».
Ник покачал головой.
— Неужели не нашлось менее оригинального имени?
— Когда у тебя появится собственная собака, можешь величать ее как угодно, хоть Убийцей. А эта собака принадлежит мне, и ее зовут Кэти. — Куинн серьезно посмотрела на Ника. — А знаешь, тебе не помешала бы собака.
— Еще чего. — Ник еще глубже опустился в кресло. — В квартире нет места для домашних животных. К тому же я не хочу взваливать на себя дополнительную ответственность.
Куинн бросила на него взгляд, выражавший одновременно нежность и пренебрежение.
— Не дополнительную, а единственную. Других у тебя нет. Взяв собаку, ты проявил бы свою зрелость.
— Мне и без того хватает признаков зрелости, — проворчал Ник. — У меня уже начинает пробиваться седина.
— Знаю, но пока только на висках. Это очень привлекательно, но, похоже, отпугивает тех малявок, с которыми ты якшаешься.
