— Я говорю о тех несчастных, которых вы собираетесь женить на себе. А что случится, когда они больше не будут вам нужны? Они получат отступного, и вы отпустите их восвояси? — Не давая ей возможности ответить хоть что-то, он стал наступать на нее, продолжая: — Что же это за работа, ради которой вы пустились во все тяжкие?
Глория испуганно отступила назад, подавленная его весовым преимуществом и агрессивностью.
— Это не ваше дело! И вовсе я не собираюсь расставаться с человеком, за которого выйду замуж. Если уж я сделаю это, то это будет навсегда!
— Ха, ха, ха! — зло рассмеялся он.
Его не проведешь так легко. Видел он еще и не таких авантюристок.
— Вы считаете меня лгуньей?
Он перестал смеяться, но улыбка не покинула его губ.
— Если вы даже не лжете, то пытаетесь ввести меня, а может даже и себя, в заблуждение. Иными словами — тешите себя несбыточными мечтами.
— Как у вас хватает наглости так утверждать!
Она прикоснулась кончиками пальцев к своим вискам, как будто пытаясь унять разыгравшуюся головную боль.
— Вы ведь меня совсем не знаете! И у вас нет ни малейшего морального права делать предположения на мой счет!
— Я стольких женщин вроде вас повидал…
Ее лицо исказилось гримасой ненависти. Она подняла руку и занесла для удара, но он опередил ее, прежде чем она коснулась его лица. Ее ладонь оказалась зажатой в его кулаке. Глория злобно прошипела:
— Не знаю уж, каких вы женщин повидали, мне это совершенно безразлично. Отпустите меня сейчас же!
— Что бы вы меня все же ударили? Нет уж, дудки! Не считайте меня дураком.
Она вперила в него взор, и ее яростно сверкающие глаза недвусмысленно утверждали: я считаю тебя не только дураком, но и непереносимым нахалом.
Прошептав про себя проклятие, Кристофер отпустил ее руку.
Оказавшись на свободе, Глория сделала несколько шагов назад.
— Вы зря так настроены против дураков, крошка! Имейте в виду, что ни один человек, у которого есть хоть доля разума в голове, не согласится на вашу дурацкую затею.
— Тогда вы уж точно подходите для этого дела! — прокричала она, пытаясь скрыть слезы.
— Так за кем становится в очередь?
Этот идиотский вопрос вылетел у него помимо его же воли. Ошарашенное выражение ее лица вполне дополняло ощущение шока, который он сам испытал от своих собственных слов. Глория с минуту недоверчиво смотрела на Кристофера, открыв рот, словно не веря своим ушам.
Кристофер провел руками по волосам и сосчитал до десяти, чтобы не сорваться.
— По вашему мнению, я просто идиот, так что вполне могу присоединиться к стаду ваших предполагаемых женихов.
Выражение ее лица сменилось несколько раз — от полного ошеломления до ядовитого презрения.
— Чтобы войти в число претендентов, вам необходимо не только обладать определенным статусом, иметь образование, лучше высшее, но и желательно предоставить рекомендательные письма.
Она облизнула губы, как утопающий, который хватается за соломинку, стремясь уговорить этого нахала отказаться от своей затеи.
— И еще вы должны уметь общаться с преуспевающими деловыми людьми, у которых есть деньги, положение в обществе и власть.
Он воздел глаза к небесам, полагая, что нет необходимости выражать свое презрение словами.
— Мне совершенно все равно, что вы думаете по этому поводу! Все мужчины, которые приезжали к нам в эти дни, — разумные уравновешенные люди, которые не могут не понять, что два умных современных человека с одинаковыми взглядами на мир и схожими жизненными целями могут составить хорошую партию!
— Чушь!
Их глаза, казалось, метали молнии, которые должны были пронизать противника.
— Я никоим образом не надеюсь, что это доступно вашему пониманию. Не думаю, что вы так давно с ветки спустились.
— Вы назвали меня обезьяной?
Она растерянно заморгала, и он понял, что, видимо, в ее привычку не входило оскорблять людей, но сейчас ее просто понесло.
— Простите… — прошептала Глория, отвела взгляд и посмотрела на море. — Я просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое. И обезьяна могла бы понять это.
Она была такой сконфуженной, что ему захотелось пожалеть ее, но он не поддался этому чувству. Она не заслужила никакого сочувствия.
— Сделайте милость, просветите мою серость. Сколько же разумных обладателей высшего образования, рекомендательных писем и нобелевской премии в придачу претендуют на вашу руку на данный момент?
Она бросила на него негодующий взгляд.
— Мои критерии отбора очень высоки.
По тому, как она повыше задрала свой прелестный носик, он мог безошибочно утверждать, что сегодня ей пришлось побывать в отвергнутых. Он отошел немного и смерил ее взглядом.
— М-да… — пробормотал он затем.
— И что это должно означать?
— У мужчин тоже свои критерии отбора, должен вам заметить.
Растерянность в ее глазах показала ему, что он наступил на больное место.
— Что вы имеете в виду?
— Да вы на себя посмотрите! Хоть я и не являюсь потомственным аристократом с родовым замком, как другие ваши кандидаты в мужья, но уж я-то точно знаю, что нужно мужчинам.
Он посмотрел на нее в упор, прежде чем добить ее.
— И им вовсе не нужна чопорная неприветливая старая дева!
— Я — чопорная? Я — неприветливая? Да как вы смеете!
Про себя он усмехнулся, заметив, что она не стала оспаривать его последнее утверждение, видимо, здесь он попал в яблочко.
— Вы сами не понимаете, что мелете!
— Зря вы меня не слушаете, мисс. Когда вам нужна помощь специалиста, я всегда в вашем распоряжении.
— Ха, ха, ха! Вы хотите сказать, что вы большой специалист по женщинам? Но меня вовсе не интересуют мужчины вашего типа.
Его всезнающая улыбка взбесила Глорию еще больше.
— Крошка, когда дело касается женщин, то все мужчины относятся к одному единственному типу!
Она прошла мимо него, высоко задрав нос и делая вид, что не слышала его последнего замечания. Он нагнал ее и одним движением выхватил шпильки из ее прически. Тугой узел волос стал разворачиваться и падать вниз.
Она ахнула и схватилась за голову.
— Потрясите головой… — попросил он.
Глория смотрела на него ненавидящим взглядом. Было очевидно, что она ни за что на свете не послушается его совета. Тогда он стал руками растрепывать ее волосы, которые были шелковистыми и мягкими на ощупь. Они оказались длиннее, чем он предполагал, и теперь каштановые завитки роскошной волной упали ей на плечи, достигая лопаток. Ветер ворошил их и играл каштановыми прядями.
