— О записке. Эта моя таинственная воздыхательница, которую все почему-то называют преследователем, пожелала знать, кто ты такая. По-моему, это может представлять опасность и для тебя. Я все утро об этом думал.
— И что? — Элизабет захлопнула книгу. Они заговорили о деле, и нехорошо было дальше прятаться за книжными страницами. — Пришел к какому-нибудь заключению?
— Пока нет. — На самом деле у Хейла уже имелась парочка идей о том, как можно вычислить автора записок, но он не собирался обсуждать их с Элизабет. Ее близость так волновала! — От тебя чудесно пахнет, моя дорогая. Похоже на аромат сирени. — Хейл задержал дыхание, чтобы полнее почувствовать этот чарующий запах. — И почему же ты не вышла замуж и не скрылась с дюжиной детишек за надежными стенами семейной крепости от невзгод мира?
— А ты? — вопросом ответила девушка. Осторожность притаилась на дне ее сапфировых глаз.
Хейл усмехнулся:
— Ты видела этих красоток, которые не дают мне проходу?
— Ты имеешь в виду девиц с ярко-красным лаком на ногтях и кольцами в носу? Или одержимую поклонницу?
— Снова об этом!
- Но я же твой телохранитель!
— Может, все-таки хоть на минутку отвлечемся от дел?
— Это не входит в мои обязанности. — Элизабет попыталась улыбнуться.
Шустрый солнечный зайчик скользнул по ее светлым волосам. Хейл поймал ее внимательный взгляд, заметил слегка приоткрытые, как будто зовущие губы. Как бы ему хотелось изведать вкус ее поцелуя! У него внезапно пересохло во рту.
— Я полагаю, что в целях безопасности тебе было бы неплохо узнать побольше о преследователях, — настойчиво продолжала Элизабет.
— Это твоя забота.
— Послушай, встречаются два типа преследователей. Первый тип — скромные воздыхатели. Они никогда не идут дальше записок и телефонных звонков, терроризируя жертву на расстоянии. Второй тип — это люди, чья прежняя привязанность к объекту страсти по каким-то причинам переросла в ненависть.
— Да? И по каким же причинам? — Хейл решил подыграть своей телохранительнице вопросами. В конце концов, это единственная тема, которую она согласна обсуждать.
— Знаешь поговорку о том, что от любви до ненависти один шаг? Одна из поклонниц могла почувствовать себя отвергнутой. Если она была сильно влюблена, то ее ненависть может стать очень опасной. Поведение таких людей непредсказуемо.
— Хочешь сказать, что она захочет меня пристрелить?
— Не исключено. Мы же не знаем, с каким типом преследователя имеем дело в данном случае. Это может быть кто угодно. Например, твои знакомые Виржиния, Пам, Линда…
Хейл удивился, что Элизабет знает имена его подруг, но тут же вспомнил, что в первый день после выступления все они прислали ему поздравительные открытки по случаю начала техасского турне.
— Брось, Лиз, только не они. Я их тысячу лет знаю. А ты, случаем, не ревнуешь?
— Ревную? Ты, должно быть, шутишь. Просто в мои обязанности входит быть осведомленной обо всех твоих знакомствах, которые могут таить в себе угрозу безопасности.
— Точно, так я и думал! — широко улыбнулся Хейл. - Ревнуешь!
— Я твой телохранитель, — возмутилась Элизабет. — Это все, что нас связывает. И пожалуйста, не делай поспешных заключений о том, кто из знакомых может быть опасен, а кто нет. Ты же умный человек!
Хейл усмехнулся. Элизабет впервые сделала комплимент его уму, а не таланту, и это ему очень польстило.
— Ладно-ладно. Но при одном условии: ты мне расскажешь, чем займешься, когда миссия телохранителя завершится. Чем ты еще увлекаешься, кроме кикбоксинга?
— Тхеквондо — это не кикбоксинг, — возразила Элизабет.
— Так чем? — настаивал Хейл.
— Ну, у меня самая обычная жизнь… Не знаю, что тебя может интересовать. Например, у меня есть собака…
— Наверное, что-то вроде добермана?
— Ротвейлер. И еще две кошки. И птичка.
Хейл не сдержал улыбки:
— Ну конечно, у тебя есть еще и птичка! Наверное, животных ты любишь больше, чем людей,
Ее глаза потемнели от гнева.
— С чего ты взял, что я не люблю людей? У меня никогда не было проблем в общении… По крайней мере до сегодняшнего дня. И к животным это не имеет никакого отношения! Между прочим, в детстве я хотела стать ветеринаром!
— Да? И что же помешало?
— Когда умер отец, надо было идти работать, чтобы помогать маме. Мы жили на папины алименты и после его смерти остались без цента.
— Прости. — Хейл почувствовал, что зашел на запретную территорию, но отступать было поздно. — Ты была очень привязана к отцу?
— Его уже пять лет нет с нами. — Пальцы девушки были сцеплены, глаза опущены, руки неподвижно лежали на коленях. — Его задавил пьяный водитель.
Он взял ее руку:
— Тяжело терять родителей.
— Тяжело терять любого близкого человека, — ответила Элизабет, пристально посмотрев ему в глаза.
— Да, конечно. — Хейл кивнул и поднялся. Он испытывал невероятный прилив нежности к этой прекрасной девушке, но не знал, как выразить свои чувства, чтобы она вновь не отвергла его.
— Хейл, моя работа — защищать тебя, — мягко сказала Элизабет. — И если потребуется, я буду защищать тебя от тебя самого.
— Не бойся, ты меня не потеряешь. — Она расслышала в его голосе какую-то странную интонацию.
Элизабет зачарованно смотрела, как Хейл пробирается обратно на свое место. Она откинулась на спинку кресла и попыталась расслабиться. Разговор с Хейлом всколыхнул воспоминания об отце. Дональд Перри развелся с матерью Элизабет, когда девочке было всего семь лет. Потом он с завидной периодичностью знакомил дочку то с тетей Сью, то с тетей Роз, то с тетей Мэри, но так больше никогда и не женился.
Иногда Элизабет казалось, что отец передал ей по наследству неспособность любить только одного человека. С юных лет Элизабет искала прекрасного принца, но за все это время так и не встретила человека, которому могла бы подарить свое сердце.
Почему Хейл Бриджес так напоминает ей отца? Может, из-за той же самой неспособности выбрать для себя только одну королеву?
В Галвестоне автобус остановился возле унылого пляжного домика с видом на Мексиканский залив. В доме были одна большая комната, кухня, выходящая прямо к воде, и три маленькие спаленки. Большие стеклянные двери вели на веранду, с которой открывался величественный вид па океан.
— Чей это дом? — поинтересовалась Элизабет.
Дом выглядел заброшенным и был обставлен видавшей виды мебелью, но, как ни странно, здесь было уютно и даже романтично.
— Это дом Чарли, — широко улыбнулся Хейл. — У нас с ним в некотором роде сделка, Я играю в его салуне, когда бываю здесь, а взамен он разрешает мне останавливаться в этом доме.
