— Что? — разозлилась Одри. — Ты говоришь так, словно плантация полностью принадлежит тебе. Сначала спроси меня, а уж потом предлагай свои кардинальные изменения!
— Раз так, загляни в документы сама. Но можешь поверить, я знаю, о чем говорю. Так ты составишь программу? Я покажу тебе, что требуется.
Одри тяжело вздохнула.
— Мне не хочется обижать Дирка...
— Ты к нему неравнодушна, верно? — отрывисто спросил Грегори. — То-то на днях вы ворковали как голубки, — насмешливо добавил он.
— Да, мы друзья, — призналась Одри. — Разве это преступление?
— Он не в твоем вкусе.
— В самом деле? И ты тоже. Куда податься бедной девушке?
Сарказм попал в цель. Грегори схватил Одри за руки, привлек к себе и, не дав опомниться, впился ей в губы.
Он понимал, что это нехорошо, но ничего не мог с собой поделать. Ему было необходимо поцеловать ее, понять, не угасло ли в ней прежнее чувство.
Грегори не сомневался только в одном: его собственное чувство не угасло. Он думал так и раньше, в течение этих нескольких лет после развода, но, едва вновь увидел Одри, как понял с абсолютной непреложностью: другой женщины для него просто не существует. Бог свидетель, он пытался ее забыть, пытался найти ей замену, пытался изо всех сил, однако никто не мог сравниться с девушкой, которую он любил и на которой когда-то женился. Он даже хотел простить ей измену. Но хотеть это одно, а мочь — совсем другое.
Достаточно было прикоснуться к ее губам, чтобы началась цепная реакция. Внезапно его мужские гормоны ожили, тело охватило пламя. Но самое лучшее заключалось в том, что Одри не сопротивлялась. Нет, она не ответила на его поцелуй, но и не отпрянула. Это был добрый знак.
Грегори осторожно провел руками по ее спине, следя за реакцией. Казалось, Одри оцепенела. Он испустил невольный стон. На ней не было ничего, кроме тонкого шелкового топа, и Грегори ощущал тепло ее кожи и чудесное стройное тело.
Он знал каждый дюйм этого тела, много раз ласкал и целовал его, овладевал им и после хотел делать это снова.
Одри не двигалась и не отвечала. Казалось, она превратилась в глыбу льда. Это говорило само за себя — она показывала, что ей неприятно. И все же не останавливала его — это внушало надежду. Хватит ли у него духу продолжить? Может быть, тогда она оттает? Или, наоборот, рассердится? Он не хотел ссоры. Теперь они были партнерами, хотя Одри и отказывалась принимать активное участие в бизнесе. Так же, как не хотела его ухаживаний.
Эти мысли, не помешали Грегори сделать поцелуй более страстным. Он заставил Одри раздвинуть губы, почувствовал намек на ответ и обнял ее еще крепче. Нет, ничто не умерло! Она может говорить что угодно, но ее тело думает по-другому!
Однако его ликование было недолгим. Внезапно Одри вырвалась.
— Отойди! — яростно воскликнула она. — Если попробуешь поцеловать меня еще раз, будешь жалеть об этом до конца жизни!
Настоящая дикая кошка. Ее гнев возбуждал Грегори.
— У тебя было время остановить меня, — нашелся он. — Но ты этого не сделала. Интересно, почему? Не потому ли, что это доставляло тебе удовольствие? Не поздновато ли ты спохватилась? Когда-то это нам нравилось. Почему бы не попробовать еще раз?
— Потому что я изменилась! — выпалила Одри. Она вжалась в шезлонг и стиснула пальцами подлокотники. — Не забывай, ты сам бросил меня. Мне приходится работать с тобой и жить в одном доме. Пусть так, я согласна, но обо всем остальном не может быть и речи!
— Думаю, тебе понравился мой поцелуй, — спокойно ответил Грегори. — Ты просто боишься признаться в этом. Даже себе самой.
Реакция Одри разочаровала его, но зато он убедился, что его флюиды действуют на нее по-прежнему.
А она не могла поверить, что едва не ответила на поцелуй Грегори. Достаточно было малейшего прикосновения его губ, чтобы у нее закружилась голова. Но это не любовь. Ни в коем случае! Простое физическое влечение, только и всего. Одри ощутила это влечение с первого взгляда. Ощутила так сильно, что готова была лечь с ним в постель в первый день знакомства. Тогда ни о какой любви не было и речи — все объяснялось действием гормонов. И то же самое она чувствовала сейчас.
— Что, нечем крыть?
Она бросила на него презрительный взгляд.
— Твои поцелуи не доставляют мне никакого удовольствия. Это попросту невозможно. Похоже, ты слишком высокого о себе мнения.
Грегори ослепительно улыбнулся.
— Может быть. Но я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.
— Ха-ха! — фыркнула Одри. — Черта с два! — Если бы он хоть немного знал ее, то не поверил бы, что она способна лечь в постель с его братом. Следовательно, он не знал ее вовсе.
К счастью, их беседу прервала сонная Долл, вышедшая на галерею в ночной рубашке. Светлые волосы девочки были растрепаны, палец во рту.
— Что случилось, милая? — спросила Одри, радуясь тому, что сестренка не пришла на пару минут раньше.
— Не могу уснуть. Мне приснилась мама. Хочу к маме!
В глазах девочки стояли слезы. Одри тут же усадила ее к себе на колени.
— Милая, мама на небесах. И папа тоже. Но ты должна знать, что они любят тебя по-прежнему, и будут любить всегда. Они хотят, чтобы ты была хорошей девочкой.
— Я буду хорошей, — прошептала малышка. — Если я снова лягу спать, вы с Грегом почитаете мне сказку?
— Конечно, почитаем. — Одри посмотрела на Грегори, и тот кивнул.
— Грег, ты понесешь меня, — обрадовалась девочка. — На спине!
— Я принесу ей стакан молока, — сказала Одри.
Когда она пришла, Грегори лежал рядом с девочкой и читал ей детскую книжку.
Из него вышел бы замечательный отец, скрепя сердце подумала Одри. В свое время они поговаривали о детях, но решили несколько лет пожить для себя, так что дело кончилось ничем. За это она была несказанно благодарна судьбе. Неизвестно, что сказывается на детях хуже — разводы родителей или их смерть. Бедняжка Долл просто еще не успела понять, что произошло.
Одри села на угол кровати и стала следить за тем, как у сестренки постепенно закрываются глаза. Но Грегори продолжал читать сказку о злом драконе, пока оба они не убедились, что Долл крепко спит.
— Хорошо у тебя получается, — сказала Одри, когда они на цыпочках выходили из комнаты.
— Долл — славная малышка.
— Она очень тоскует по родителям.
— Как и ты сама, — негромко ответил Грегори. — Я успел привыкнуть к тому, что отца нет рядом, но ты всегда жила с матерью. Так что тебе тяжелее вдвойне.
— Ты говоришь так, словно жалеешь меня. Он задумчиво улыбнулся.
— Еще как...
— Благодарности не жди, — предупредила она. — Как-нибудь обойдусь. И не вздумай больше набрасываться на меня. С этим покончено.
