Потом он оставил Каро в комнате. Оставшись в одиночестве, она осмотрелась. Гостиная была выдержана в классическом стиле и при этом была очень уютной. Больше всего радовало глаз невероятное количество всевозможных цветов. Через несколько минут вошла пожилая немка и принесла поднос с чаем. Каковы бы ни были инструкции, которые доктор Андреас передавал секретарше, они заняли очень мало времени. Вернувшись, он сел в кресло и спросил ее, играет ли она на фортепиано.
– Когда-то я неплохо играла, – объяснила она.
– Значит, и сейчас вы можете играть, – сказал он и добавил: – Но наизусть вы, вероятно, уже ничего не помните, а по нотам играть не сможете, потому что вы без очков.
– Да, я оставила их дома, чтобы устроить себе каникулы, – пошутила Каро.
– Мне бы хотелось увидеть одну из ваших миниатюр.
– Вполне вероятно, что у вас будет когда-нибудь такая возможность, – ответила она несколько прохладно и оживилась, лишь услышав его предложение отправиться в клинику, как только она допьет чай.
Свет над озером стал медно-желтым, а снег на вершинах гор ослепительно золотым. Люсьен понимал, что сейчас не было нужды возобновлять разговор, отвлекая Каро от красот природы, и она, пускай бессознательно, была благодарна ему за это.
По дороге в клинику они сделали огромный крюк. Им встретились и дорогие особняки-шале, выстроившиеся по берегам озера, и стада коров, вызванивающие вечернюю песню на колокольчиках, настроенных на разные тона, и цветущие альпийские луга. Каро, как и многие люди, никогда не бывавшие в Швейцарии, думала, что альпийский луг – это просто зеленая трава, а в ней попадаются эдельвейсы, белые и невзрачные. Она совершенно не готова была увидеть ковры из ярких цветов, расстеленные в предгорьях на многие километры. Причем казалось, что васильки голубее, гвоздики краснее, что все краски интенсивнее и чище, чем в Англии. Каро завороженно смотрела в окно и от восхищения не могла произнести ни слова. На обратном пути Люсьен медленно проехал по городу, чтобы у нее была еще и возможность немного полюбоваться швейцарской архитектурой.
Когда они вернулись к отелю, Каро, забыв о том, что Люсьен отпустил шофера, предложила выпить по бокалу вина. Он, как бы не заметив этой оплошности, просто отказался, но поднялся вместе с ней к дверям ее номера. Прощаясь, он сказал:
– Я завтра уезжаю в Вену на медицинский конгресс. Он продлится несколько дней. Могу я надеяться на встречу с вами, когда вернусь? Мне очень важно это знать.
– Я не уверена, – ответила она немного испуганно, с надеждой взглянув на Люсьена. – Но зачем?
– Вы провели здесь всего неделю, а из-за травмы потеряли половину этого и так короткого срока. Вы еще не видели самых красивых мест. У вас ведь нет важных причин возвращаться в Лондон? Я думаю, что можно немного здесь задержаться.
– Вы правы, – согласилась она, немного смутившись и стараясь не смотреть в его сторону. – Я здесь провела не так много времени и могу остаться еще ненадолго.
– Значит ли это, что я застану вас?
– Да.
– И вы поужинаете со мной в день моего возвращения?
– Да.
– Я позвоню вам ровно в полдень примерно через пять-шесть дней.
Каро испытывала давно забытые ощущения. Не все они были приятны: пульс столько лет был ровным и спокойным, а теперь он то учащается, то замирает, кровь то отливает от щек, то они пылают так, что того и гляди будут светиться в сумраке коридора. Она прилагала усилия к тому, чтобы хотя бы голос не выдавал ее.
– Обязательно, – сказала она. – Я думаю, что это будет просто замечательно.
– Я на это надеюсь. – Он заметил ее замешательство! В полумраке блеснули зубы – он улыбался, пожимая ее руку. – Напишите своей миссис Мозес, чтобы она прислала вам очки. Теперь, когда ваши планы немного изменились, они вам просто необходимы. Я бы очень хотел посмотреть, как вы выглядите в них. А вы сами ведь не хотите видеть еще хуже? Я очень надеюсь, что вы исполните мою просьбу.
В течение последующей недели продолжались невероятные превращения Каро. Она несколько раз посещала салон красоты, а после едва узнала себя в зеркале.
Ей было интересно, что сказала бы Беверли, увидев ее в новом обличье. Она наверняка бы наклонила свою златовласую головку набок и с озадаченным видом спросила бы:
– Я, конечно, все понимаю, но в любом случае зачем столько усилий, мамочка?
– Действительно, зачем?
Дни тянулись так медленно. Первый, второй, третий, четвертый, пятый, когда же время вышло, она стала приходить в ужас от одной мысли, что в любой момент может раздаться телефонный звонок, а ее не будет на месте. Доктор Андреас обещал позвонить после полудня, но не сказал точно, сколько времени будет проходить конгресс. Поэтому каждый день в двенадцать часов дня она оставалась у себя в номере, садилась на балконе и ждала с замирающим сердцем. Это было одно из самых жутких ожиданий, которые ей пришлось пережить. Каро мучила эта неопределенность. Она тысячу раз представляла себе, что ее ждет впереди, но никогда не была уверена в том, что все будет именно так, как она думает.
Бросив один взгляд на мужчину, сидевшего через проход от нее в самолете, она влюбилась как школьница. И это так изменило степенную, серьезную даму, что Каро всерьез тревожилась: она уже не знала, чего еще можно ожидать от себя самой.
Через неделю, в день седьмой, после полудня прогремел телефонный звонок. И, подняв трубку, она услышала знакомый голос.
– Мне пришлось задержаться дольше, чем я ожидал, – сказал он. – Но сможете ли вы уделить мне часа два сегодня? Всю эту неделю меня мучили опасения, не захотите ли вы снова куда-нибудь убежать?
На его вопросы она ответила: да и нет, стараясь, чтобы он не заметил дрожи в ее голосе. Когда он отвечал, его голос стал немного другим, может быть, ей показалось, но он был теплее, нежнее. Наверное, показалось, потому что он заговорил громче, то ли думая, что его плохо слышно, то ли заметив какие-то помехи на линии.
– Я вам не верю, – сказал он. – Уверен, что вы не менее двух-трех раз хотели собрать все свои вещи и улететь с первым же самолетом. Я очень рад, что вы этого все-таки не сделали. Надеюсь, мое приглашение поужинать еще в силе. Как вы думаете, если я позвоню вам в половине восьмого, вы будете готовы?
Она заверила его, что это отличное время. Когда он повесил трубку, она облегченно вздохнула.
Тем вечером она оделась так же тщательно, как одевалась когда-то, в возрасте Беверли. Люсьен Андреас – идеал во плоти, мечта женщин всего мира. Разумеется, он заметит, что она приложила немало усилий, чтобы понравиться ему. Ведь он и сам ревностно следит за своим внешним видом и знает, чего это стоит. Однако самые элегантные и изысканные дамы, наверное, не считают для себя зазорным добиваться его внимания. Поэтому пусть он обратит внимание на то, во что будет одета она. Каро почему-то была уверена, что она не проиграет этим светским львицам. Итак, подойдет бархатное платье цвета красного вина, корсаж без бретелек – слишком глубокое декольте. Ничего, сегодня так и надо. Кому какое дело, что этот наряд был приобретен по случаю помолвки Беверли? Главное, он придает Каро величественный, царственный вид. Конечно, все может быть. Например, Люсьен просто решил немного развлечься, подумав, что будет очень забавно поужинать и поговорить с женщиной, с которой он никогда не встретится после ее отъезда в Англию. Может быть, его заинтересовало именно то, что она не знает законов, по которым живут люди его круга, и она, сама того не заметив, станет посмешищем в их глазах? Может быть, ему любопытно посмотреть, как она ведет себя в непривычной обстановке, как бывает любопытно разглядывать муху, попавшую под стекло?
