— Он позвонил от имени Линдси.
Линдси. Линдси Харт. Невестка-американка, которая и через двенадцать лет после свадьбы не согласилась взять латиноамериканскую фамилию своего супруга.
— Только не говори мне, что эта женщина показалась на людях и наняла для защиты сына бывшего губернатора, — произнес Алехандро.
— Не знаю, что и сказать. Думаю, что он хочет поговорить с тобой, прежде чем взяться за ее дело. Я попросил его приехать к двум часам.
Алехандро ничего не ответил. В радиоприемнике затрещало.
— Нет, — отозвался Алехандро. — Я встречусь с ним. Мне кажется, он должен услышать то, что я имею ему сказать.
— Принято. Счастливого возвращения, Алехандро.
— Вас понял. Увидимся минут через сорок.
Алехандро бросил последний взгляд на беженцев на плоту внизу, и сердце у него упало, когда он увидел, как отчаянно они машут руками спасательному самолету у себя над головой. Вне всякого сомнения, они были уверены, что стоят на пороге свободы, что через несколько часов окажутся в тепле и безопасности на территории Соединенных Штатов Америки. Но у Береговой охраны Соединенных Штатов были другие планы, и, после того как береговой патруль перехватывал беглецов в море, ни Алехандро, ни кто-то другой уже ничего не могли поделать. Он был противен самому себе, разворачивая самолет к берегу и зная, что надежды беглецов растают, как дым, когда его «сессна» скроется из виду.
Рука Алехандро дрожала, когда он опустил ее за расстегнутый ворот рубашки. На шее у него висел на цепочке золотой медальон милосердной Девы Марии из Эль-Кобре, святой покровительницы Кубы, — амулет, приносящий удачу. Такие амулеты кубинские беженцы из Майами частенько посылали своим родственникам на Кубе, чтобы они охраняли их во время опасного путешествия к свободе. Тридцать лет назад, пересекая пролив на гребной шлюпке, он тоже носил его на шее.
Алехандро с грустью поцеловал его и направился домой, в Ки-Уэст.
Глава седьмая
— Мне нравится эта машина, — заявил Тео.
Джек бросил на него сердитый взгляд с пассажирского места.
— Это моя машина, и она не продается.
Тео включил передачу, и автомобиль плавно отъехал от тротуара. Поездка из Майами до Ки-Уэста занимала добрых четыре часа — три, если за рулем сидел Тео, — и он настоял на том, что поведет машину. Владение тридцатилетним «мустангом» с откидным верхом имело свои недостатки, но поездку по Киз любой подлинный ценитель автомобилей не променял бы ни на что иное. Миля тянулась за милей, и федеральная автострада номер один, превратившаяся в живописную асфальтовую ленту, соединяла один район Флорида Киз с другим, пересекая бирюзовые воды океана и городки с единственным светофором, которые, казалось, вырастают из мангровых зарослей. Ощущение теплых солнечных лучей на вашем лице, восхитительное синее небо, бархатный ветер с моря. Они договорились, что по дороге туда за рулем будет сидеть Тео, а обратно — Джек. Недурной компромисс, решил Джек, по крайней мере, он хотя бы сможет насладиться обществом Тео, не говоря уже о чем-то большем.
— Что ты сказал? — спросил Джек. Губы Тео двигались, но звук его голоса потонул в реве мотора и свисте ветра.
— Если не хочешь продавать свои колеса, то по крайней мере оставь их мне, — прокричал Тео.
— Что значит «оставь»?
— В своем завещании, идиот.
— У меня еще нет завещания.
— Адвокат, и без завещания? Это все равно что уличная шлюха без презервативов.
— Да зачем мне нужно завещание? Я одинокий мужчина, и детей у меня тоже нет.
Они обменялись взглядами, как если бы у фразы Джека о том, что у него нет детей, внезапно появился подтекст.
— К черту завещание, — заявил Тео. — Забирай ее с собой. Господу понравится такая машина.
Джек вернулся к своему чтиву. Перед тем как выехать из Майами, он скачал из Интернета некоторые данные общего характера о военно-морской базе США в заливе Гуантанамо — как раз столько, чтобы понимать, о чем идет речь, когда он будет разговаривать с тестем Линдси. Тео не донимал его разговорами, пока они не подъехали к мосту Стоктон-бридж, который находился примерно в миле от международного аэропорта Ки-Уэст.
— Итак, ты собираешься в лагерь Джеронимо?
— Гуантанамо, а не Джеронимо. Это военно-морская база, а не индейское кладбище.
— Как вообще получилось, что у нас на Кубе есть военно-морская база?
Джек сверился с распечаткой одной из веб-страниц.
— Здесь сказано, что мы арендуем ее.
— И Кастро — наш землевладелец-арендодатель?
— С технической точки зрения, да.
— Черт, а что делает такой парень, как Кастро, когда ты не платишь вовремя арендную плату? Убивает всю твою семью?
— Собственно говоря, он ни разу не обналичил ни одного нашего чека, которыми мы платим за аренду. Соглашение об аренде было подписано задолго до того, как он пришел к власти, и он отказывается признавать его законность.
— Мне почему-то кажется, что он не собирается и выгонять нас.
— Если не хочет получить под свою коммунистическую задницу сапогом с эмблемой «Сделано в Америке».
— Получается, мы сидим там бесплатно. Вот только надолго ли?
— В соглашении сказано, что мы можем оставаться столько, сколько захотим.
— Проклятье. Того, кто составлял этот документ, следует ввести в адвокатский Зал славы.
Они въехали на территорию аэропорта по шоссе Рузвельт-роуд и направились к общим авиационным ангарам, следуя указаниям, которые Джек получил по телефону. Охранник показал им огороженную забором парковочную площадку. Контора «Братьев за свободу» представляла собой крошечную каморку, приткнувшуюся с одной стороны ангара, в ней едва хватало места для стола и двух стульев. По дороге к конторе за ними следовала стайка голодных морских чаек. Находясь всего в трех футах над уровнем моря, международный аэропорт Ки-Уэст приобрел печальную известность именно из-за этих птиц, которые с регулярностью швейцарского хронометра встречали постоянно прилетающие и улетающие винтовые самолеты. Джек и Тео миновали несколько рядов частных аэропланов, среди которых можно было увидеть и гидросамолеты, и реактивные «лирджеты». Наконец они заметили Алехандро Пинтадо — он возился со своей старой надежной «сессной». Джек наверняка и сам смог бы отыскать самолет без посторонней помощи — казалось, тот не рассыпается на части только потому, что его удерживают наклейки, которые обычно помещают на бамперы автомобилей: «Свободу Кубе», «Нет Кастро», «Я не верю „Майами трибьюн“». Последняя была вызовом так называемой «свободной прессе», которая время от времени осмеливалась выступать с критикой кубинских эмигрантов, когда речь заходила о противостоянии Кастро.
