Она подняла на него взгляд и увидела беспокойство и ярость в его глазах.
– Со мной все в порядке. А что было в вашем кошельке?
Он посмотрел на вершину холма, затем наклонился к ней:
– Глиняные черепки. Разбойник обнаружит, что на них ничего не купишь.
– Нам не следует мешкать. Когда он откроет кошелек, он будет взбешен. – Она села на свое сиденье.
Ее ноги, казалось, были сделаны из жидкого заварного крема.
– Я полагаю, это действительно так. Бог оберегает глупцов. – Голос лорда сейчас был не столь сильным, как тогда, когда рядом с повозкой стоял разбойник.
– Глупцов? Кого вы имеете в виду?
– Вас! Он мог бы убить вас, когда вы подошли к нему и позволили взять вашу руку. Мог бы утащить вас с собой в лес.
– Он не убил меня. – Вскинув подбородок, Чайна ударила вожжами лошадь, и повозка тронулась. – А почему я должна быть настолько глупой, чтобы не соглашаться с человеком, который направил на нас пистолет? Я полагаю, что самый мудрый поступок в этом случае – подчиниться. – Она постаралась подавить невольную дрожь при воспоминании о том, как разбойник коснулся губами ее руки.
– Вы всегда избираете самый мудрый курс, мисс Недеркотт?
– Стараюсь. – Понимая, что ей нужно воспользоваться возможностью, которую дал его вопрос, она добавила: – Именно поэтому я пообещала Квинту Валериусу…
– Не надо снова возвращаться к этой глупой сказке…
– Это вовсе не глупая сказка. Это правда. – Она натянула вожжи, замедлив ход лошади, поскольку повозка сделала последний поворот перед замком Недеркотт. – Квинт Валериус попросил меня дать клятву защищать вас.
– Защищать меня? – Его вопрос был похож на слабое эхо его смеха, который она уже слышала раньше. – Простите меня, мисс Недеркотт, но почему призрак просит вас – лицо, которое я не встречал до этого дня, – защитить меня?
– Потому что я человек, который его видит. Он рассказал мне о проклятии, которое наложено на вашу семью.
– Вздор, – пробормотал лорд Брэддок. – Это сущий вздор.
– Возможно, но я пообещала защитить вас от человека, который хочет убить вас пятого сентября.
Она ждала его реакции. Но, не дождавшись, повернулась в его сторону.
Голова его склонилась под каким-то странным углом, глаза его были закрыты. Руки упали вниз по бокам. Он был без сознания. Когда она увидела кровь, просочившуюся из-под повязки, она хлестнула лошадь, чтобы добраться до замка как можно скорее.
Глава 4
Александр открыл глаза и почувствовал, что его рука обвилась вокруг изящной талии.
– Поцелуй меня, – шепотом произнес он, находясь в состоянии, которое было чем-то промежуточным между сном и бодрствованием.
– Прошу прощения?
– Поцелуй меня. Пробуди меня поцелуем.
– Вы не Спящая красавица, милорд. – Слова мисс Недеркотт разрушили очарование.
Он несколько раз моргнул, пытаясь добиться того, чтобы окружающая его обстановка перестала вращаться. Он сделал попытку сфокусировать взгляд на том, что было похоже на крышу амбара. С разных сторон до него доносились голоса.
– Лорд Брэдцок, пожалуйста, – сказала мисс Недеркотт, когда ее лицо появилось в поле его зрения.
Черт побери! Она продолжала находить способы держать свои губы слишком близко от его губ. Ее рука скользнула под его плечи. Он улыбнулся. Если это то, чего она хочет…
Он потянулся, чтобы поцеловать ее.
И не смог.
Он услышал сдавленный смех. Она разговаривала с тем, кто засмеялся, но он не сомневался, что в ее голосе послышались веселые нотки.
Он был намерен встать и показать им, что он, не какой-нибудь буффон. Он попробовал упереться ногами в повозку, но они функционировали не лучше, чем глаза.
– Мне нужна ваша помощь, Хенли, – сказала мисс Недеркотт, придерживая его рукой, чтобы он не соскользнул с сиденья.
– Сейчас, мисс Чайна.
Повернув свое ноющее тело, Александр увидел высокого мужчину в темно-серой ливрее, голову которого венчали светло-красные волосы. А может быть, просто нечто алое находилось позади него? Это нечто было прямоугольной формы и высотой почти в четыре фута. Александр поморгал. Алый квадрат исчез.
– Хенли, – сказала мисс Недеркотт, – если вы возьмете лорда Брэддока за другую руку, мы сможем снять его с повозки.
Хенли спросил:
– Что случилось?
– Он был ранен в старом римском лагере. Вы поможете отнести его внутрь?
– Да, мисс Чайна.
Хенли подхватил Александра на руки и освободил от объятий мисс Недеркотт. Если бы Александр хотя бы наполовину мог соображать, он бы запротестовал: ему нравилось, когда мягкие женские формы прижимались к нему. А если бы у него действовали не только остатки мозгов, но и тело, он бы не просто прижался к этой соблазнительной женщине…
Он не обращал внимания на окружение, когда его несли по грязной тропинке и через дверь. Он слышал, как мисс Недеркотт кому-то говорила о том, что нужно выследить разбойника, который остановил их по дороге. Крики о необходимости поймать злодея больно отдавались в его голове.
Медленно с помощью Хенли он поднялся по нескольким винтовым лестницам и оказался в широком коридоре. Он испытал облегчение, когда слуга наконец-то ввел его в какую-то комнату. И хотя ему не хотелось признаться в том даже самому себе, он сомневался, что смог бы дальше продолжать путь.
– Прямо в постель, – услышал он за своей спиной голос мисс Недеркотт.
Она обладала искусством говорить провокационные вещи. Александр хотел сказать ей об этом, но слова не шли с языка.
– У него грязные ботинки и одежда, мисс Чайна, – запротестовал Хенли. – Если вы позволите, я сниму это с него…
– Пока что снимите лишь ботинки. – В ее голосе звучали нотки, свидетельствующие о том, что она неравнодушна к Александру.
Он улыбнулся, затем поморщился, поскольку даже это движение отозвалось болью в голове. Он упал на кровать, словно лишившаяся пружины кукла. Чьи-то руки схватили его правую ногу и стали стаскивать с нее ботинок. Его нога с грохотом ударилась о бок кровати, когда был снят второй ботинок. Ему никогда не требовался помощник для раздевания. Даже в случаях, когда он употребил излишне много напитка Бахуса.
Чьи-то руки уложили его на кровать. Появились подушки, но левая сторона головы лежала, казалось, на пилообразных ножах. Снова вернулась боль, притом настолько сильная, что он застонал. Он подумал, что слышит, как мисс Недеркотт что-то говорит. Но ее слова провалились в пустоту, и исчезло всякое подобие мысли.
