– По крайней мере, это доказывает, что заниматься сексом можно и в том и в другом случае.
– Да, но сколько других проблем! Например, у Джил есть Джереми. Он – совершенство. Он любит ее, заботится о ней, ему и в голову не придет стащить ее музыкальный центр, чтобы оплатить свои карточные долги. Но он к ней пальцем не притрагивается с тех пор, как они поселились вместе.
И вдобавок бедняжка Джил неуклонно толстеет. За время своего замужества она прибавила никак не меньше десятка килограмм. Джереми увлекается стряпней, да и сам едок хоть куда. Они с Джил часто проводят отпуск за границей и скрепляют узы брака, пожирая вместе деликатесы, вместо того чтобы заниматься любовью в необычных позах.
– А по мне, так они перестали трахаться, как только поженились, – наблюдательно заметила Мэл.
– Нет, на пару лет раньше, когда она переехала к нему.
Депрессия разошлась не на шутку. Несмотря на сытость, я проглотила порцию запеканки – в надежде, что это поднимет мне настроение. Не подняло.
– Я знаю многих, у кого произошло то же самое. Линда, Шиобан…
– Кевин, – добавила Мэл.
– Правда?
– Угу. – Она вытерла руки салфеткой и откинулась на спинку кресла. Пламя свечей за ее спиной заколыхалось. – Вечно вылетает из головы, как там звать эту его птичку. На самом деле все произошло, когда Кевин сделал предложение. Он говорит, что вскоре после помолвки она стала от него шарахаться. Буквально шарахаться.
– Что он собирается делать?
– Жениться на ней в июне.
– Он что, сошел с ума? – поразилась я.
– Он любит ее, жалкий нытик. То ли еще будет. – Мэл погрозила воображаемому Кевину беленьким пальчиком с лаковым ноготком. В свете свечи блестки на ногте полыхнули бриллиантами. – Ни за что пропадет, а?
Ага, вот еще одно подтверждение, что женитьба – это петля, в которую двое добровольно суют головы, прекрасно сознавая, чем им это грозит. Каждый раз, когда я думала о свадьбе, мне казалось, что я слышу грохот захлопывающейся железной двери. В моих кошмарах это была дверь от гаража рядом с домиком в пригороде, в котором я буду жить, когда выйду замуж. Дверь будет открываться по моей команде, я буду въезжав в гараж на большой блестящей машине, проводив детишек в школу. На крючке, заботливо прибитом моим мужем к деревянной доске, будет висеть бейсбольная экипировка. Тяжело звякнув о цементный пол, дверь гаража неспешно опустится, поймав меня как в мышеловку. Я посижу немного в машине, обводя тупым взглядом белые стены гаража, жаровню для барбекю, складные стулья, свернутый змеей блестящий поливальный шланг. Затем врублю двигатель, вылезу из машины и запихну голову в выхлопную трубу.
– Знаешь что, Мэл? – Ну?
– Пару месяцев назад Джил спросила меня, как я определяю, что кто-то со мной заигрывает.
– Да ну?!
– Угу. И я не знала, что сказать. Что-то такое промямлила, мол, «сама знаешь, они как-то особенно смотрят на тебя…». Мне стало страшно.
– Вот дерьмо, – вздохнула Мэл. – Представляешь, что делает с людьми замужняя жизнь? Интересно, в каком состоянии я должна быть, чтобы до меня не дошло, что кто-то ко мне подъезжает?
– Джил сказала, что отдала бы все, только бы поцеловать кого-то в первый раз.
Мы в ужасе посмотрели друг на друга. Нет, жизнь Джил – скудная сексом, зато богатая холестерином – не для меня. Но что, если Мэл права и я действительно перегорела? Что тогда делать? Господи, как скверно.
– Знаешь, что самое трудное? – пробормотала я.
– Ну?
– Решить, какого черта мне действительно нужно. Именно это меня и смутило в истории с Томом. Раньше я просто выполняла определенные действия. Но если каждую минуту задумываться о том, что тебе нужно, то очень скоро сойдешь с ума.
Вот это открытие! Даже для меня самой.
– Понятно, в чем проблема? – медленно произнесла я, осмысливая свои слова. – Я просто не знаю, чего хочу. Может быть… – я взяла еще одну сигарету, – может быть, я просто не задумывалась, чего на самом деле хочу от мужчины, просто шагала себе по проторенной дорожке, не останавливаясь и не ведая, куда иду…
Так, теперь и я напилась. Несмотря на все усилия четко произносить слова, они расплывались, как жидкое тесто на сковородке. Но, как известно, истина в вине. Ну хорошо, в мартини.
Это была самая трезвая мысль за долгие, долгие годы.
Глава 3
В обеденное время на Оксфорд-стрит самый настоящий час пик. Толпы людей снуют туда-сюда, создавая невообразимую суету и толкотню. Бедные туристы беспомощно мечутся по сторонам и вместо обещанных модных магазинов находят лишь свалки дешевого барахла: сляпанные кое-как пальто с рисунком «под зебру», разваливающиеся сапоги на высоких каблуках, солнечные очки «от дизайнера» и прочий хлам. Если бы эти дураки внимательнее читали свои путеводители, то до них бы дошло, что они находятся лишь на подступах к торговой Мекке, о которой столько слышали, и что их цель впереди. Но они, скорее всего, укатят в противоположную сторону на первом попавшемся автобусе, вконец достанут водителя, и он их высадит где-нибудь в Холборне. Вот тогда они точно пропадут.
Впрочем, мне-то какое дело? У меня важная встреча с клиентом, а я уже опаздываю на десять минут. Чуть ли не бегом я свернула на Уордор-стрит и врезалась в толпу голландок (со спины их запросто можно было принять за голландцев), которые тут же напали на меня, требуя сказать, какой автобус вывезет их из этого ада. Я лишь красноречиво развела руками.
Может, мне и не стоило так нестись, потому что Лайам почти никогда не приходит вовремя. Но раз уж он такой безалаберный, мне надлежит думать за двоих и не давать себе поблажек.
У Лайама есть все данные, чтобы стать звездой. Я не без основания гордилась тем, что такая рыбка угодила в мои сети. Пару месяцев назад я стала полноправным партнером в нашем рекламном агентстве. Лайам был для нас золотым руном, и я преследовала его как гончая, желая еще больше укрепить свою репутацию. В моем графике он шел под номером один, и я с трудом выискивала время для других клиентов. К тому же возня с Лайамом отнимала все двадцать четыре часа в сутки. Я играла роль няньки, агента и бог знает кого еще.
Ради этого двадцатишестилетнего жеребца, обладавшего профессиональным магнетизмом жиго-ло, роскошные девицы легко расставались не только с трусиками, но и с последним фунтом (по его собственному заверению). Невысокий, гибкий и жилистый, он излучал энергию каждой клеточкой тела. Лайам даже ходил особо – пружинил на носках как боксер, быстрый как молния и невесомый как перышко, готовый в любую минуту кинуться на ринг. Он был из тех счастливчиков, которые на телеэкране выглядят просто шикарно, хотя в жизни, да еще в дурном настроении, Лайам так себе. Слишком низкий лоб, слишком тонкие губы и слишком выпирающие скулы. Однако камера сверхъестественным образом делала из него голливудского идола. Она выделяла его голубые глаза, черные волосы, широкие плечи и даже несколько девчачьих веснушек. В общем, сраженные телезрительницы должны были грохаться без чувств.
