– По-моему, они дрались в бассейне.
– А их прически! С ними ничего не случись, даже когда вымокай с ног до головы, – вставил реплику Салли, выходя из магазина. – Каждый секунда меняй парик.
– Странно, что Фиалка вообще согласилась играть Гермию, – заметила Софи. – Это же совсем не звездная роль.
– Мне звонил ее агент, – сказала Мелани. – Она стремилась к этой роли.
– Верно, – подтвердил Мэттью, всегда готовый принять участие в разговоре. – Я помню.
– Может, ей просто нравится кто-нибудь из труппы? – предположила я.
Все крепко задумались над такой гипотезой.
– Лизандр очень симпатичный. Если кому нравятся рыжие, – заметила я.
– Симпатичный, правда? – практически хором согласились Софи и Салли.
– Мне нравятся его веснушки, – добавила Софи. – Интересно, он их подкрашивает?
– За такой мальчик, которые играй эльфы, можно умирай, – признался Салли.
– Вряд ли они могли заинтересовать Фиалку, – возразил Мэттью. – Не сомневаюсь, Фиалке нравятся либо богатые, либо влиятельные, а лучше сразу и то и другое. – Его голос звучал мечтательно.
– Сексуальная одержимость, – важно сказала я, – чувство глубокое и непостижимое.
– В отличие от задницы Салли, – вставил Хьюго, догнав нас и ловко ущипнув Салли за задницу.
Похоже, этот прием он хорошо отрепетировал. В другой руке он держал бледно-голубую сигарету «Собрание».
– Я думай, это очень правильно, – вздохнул Салли. – Если я тебя правильно понимай.
– Непостижимый, – объяснила я, – это значит непонятный, когда невозможно добраться до чьей-нибудь основы.
– Уверяй тебя, мои чувства как раз такой, – заметил Салли. – Можно попроси у тебя сигаретку, Хьюго? Они такой миленький.
– Бледно-желтую или пастельно-розовую? – спросил Хьюго, протягивая Салли серебряный портсигар. – Должен сказать, – с довольным видом добавил он, – мне не терпится увидеть лицо миляги Билла в тот момент, когда мы появимся с этими сигаретами. Старый оголтелый реакционер!
– Ненавидит все, что связано с Танбридж-Уэллз[24], – предположила я.
– Наверняка. Здорово. – Хьюго оценил мою догадку и выпустил кольцо дыма в направлении Хэмстеда. – Я так и буду его называть. В лицо, разумеется, он останется Малышом Билли.
– Хьюго… – грозно начала Мелани, но улыбаться не перестала.
– Не беспокойтесь, о повелительница, – беспечно успокоил ее Хьюго.
– Я уверена, что все будет хорошо, – вмешалась я. – Представить себе не могу, что Хьюго способен нанести какой-либо ущерб Основе Билла.
Через несколько дней Салли зашел ко мне помочь погрузить инструменты в грузовик и отвезти их в театр. Он сообщил, что Фиалка Трэнтер так и не объявилась и даже не позвонила; ее агент озадачен не меньше других.
– А ее друзьям звонить не пробовали? – спросила я.
Салли пожал изящными плечами.
– Знаешь, Фиалка нелегко заводи друзей. У нее нет даже светский подружка, у которых можно спрашивай, где она.
– Похоже, у барышни мужские замашки.
– Al massimo[25]. У нее только друзья-педики, такие, знаешь, мутный, не пойми, то ли педики, то ли просто англичане, – задумчиво сказал Салли. – Иногда мне казайся, что это одно и то же… в любом случай, других друзья у нее нет. Но вряд ли они знай, где Фиалка.
– Может, Хьюго был прав? – предположила я. – Может, Фиалка действительно умерла еще до начала фильма? Лежит себе в постели, в пеньюаре из нежнейшего шифона, а в сердце торчит восточный кинжал… К ней домой никто не заходил?
– Агент заходи. Он сразу туда пойти, – оборвал Салли поток моего нездорового воображения. – У него, наверно, есть ключ. А может, спрашивай у соседей. Но в ванне трупа нету. Никаких кинжалов нету.
– И что теперь будет? – полюбопытствовала я.
– Ну, если в ближайший время мы не нашли ее живая, Мелани предложи роль кому-нибудь другой. Но не Табита.
– А Табита это понимает?
– Сомневайся, – ответил Салли, обматывая провод вокруг сварочного аппарата. – Я уверен, в театре есть еще точно такой же штука.
– Точно такого же быть не может, – холодно возразила я. – Только дилетанту это чудо может показаться заурядным.
Салли занимался в колледже скульптурой лишь постольку поскольку – чтобы получить зачет – и со сварочными аппаратами был знаком понаслышке. В основном он орудовал изящными ножичками, пушистыми кисточками и маленькими стамесками. Бедняге было невдомек, что громоздкий сварочный ящик давно стал продолжением моих рук. Впрочем, какой смысл вдаваться в такие детали?
– Я возьму все, если ты не против, – заявила я, заботливо обматывая свои дорогие и нежно любимые инструменты оранжевой липкой лентой. Потом черным маркером написала на каждом куске: «НЕ ЛАПАТЬ!!! СЭМ». Пусть только скажут, что их не предупреждали.
– Парни в театре очень… доступные, – неожиданно сообщил Салли.
– Что?!
По-английски Салли говорил понятно, но иногда язык предательски сдавал его в лапы врагу. Я рассмеялась. Он сердито посмотрел на меня.
– Я хотеть скажи – всегда помогай.
– Так и говори: всегда помогут, – давясь от смеха, посоветовала я.
Салли выпрямился во весь свой крошечный рост.
– Если тебе будет нужен помощь, – медленно и старательно проговорил он, – они помогай тебе.
– Ты имеешь в виду этого, как его, старшего плотника? Видела его пару дней назад.
Я бросила свой противогаз, очки и перчатки в заляпанный, истрепанный полотняный мешок и оглядела комнату.
– Где крем для рук?
– Вот. – Салли взял банку с кухонного стола. – Ты заботливый о своя кожа.
– Идиот, это для волос! – Банка тоже отправилась в мешок. – Я втираю его, прежде чем заняться сваркой или шлифовкой. Иначе в волосы набивается куча металлических опилок, древесной стружки, кусков стекла, бог знает чего… все спутывается, и после этого волосы не отмоешь. – Я потянула прядь длинных вьющихся волос. – А высохнув, они превращаются в солому.
Салли слушал меня с искренним ужасом.
– Ничего страшного, – усмехнулась я. – Год назад я чуть полголовы не лишилась из-за того, что упало несколько искр. Преподаватели о таких вещах не предупреждают. Все равно что крещение огнем. Один мой однокашник занимался кузнечной сваркой – это когда все течет и плавится, если ты не в курсе. Так вот, одна капля попала ему на джинсы, и штаны мгновенно вспыхнули. Пришлось швырнуть беднягу на пол и засыпать его песком.
