Но, как бы она ни злилась, ей было жаль его, и вскоре, остановив машину у заброшенного склада, она принялась вытирать перьями от халата его окровавленное лицо. Отбросив ее руку, он схватил Мэгги за плечи и крепко прижался к ее губам. Так он поцеловал ее впервые, не как прежде. И от этого поцелуя у нее закружилась голова.
Лишь на короткое мгновение эти воспоминания вспыхнули в ее сознании. Но она не позволит себе вспомнить все. Не имеет права. Этот поцелуй был давно, в другой жизни и с другой девушкой. И ее больше нет.
Теперь, глядя на фотографию, Мэгги поняла, что этот образ будет преследовать ее всю жизнь: красивая юная девушка с полной грудью с яркими сосками, стройное тело, чувственный изгиб бедер и узенький в блестках треугольник ткани в низу живота, длинные ноги в прозрачных черных чулках. Застывшая на лице полусонная манящая улыбка словно говорила о том, что ей все это нравится.
– Ты помнишь, Магдалена? – тихо произнес Ник. Сердце ее обливалось кровью.
Не помня себя от гнева, она выкрикнула:
– Нет, не помню! И не хочу помнить!
Она повернулась и побежала назад. Он тут же догнал ее и, обхватив за плечи, закрыл рукой рот, как будто боялся, что она снова закричит. И она бы закричала, не подумав, что на крик могут прибежать люди и увидеть ее с Ником. Пытаясь вырваться, она колотила его в грудь, а он просто поднял ее над землей и держал так, пока она не успокоилась. Затем спокойно поставил у дерева.
– Не кричи, – сказал Ник, все еще закрывая ей рот. Его руки тесно прижимали ее к себе, так что она не могла шевельнуться, грудью и бедрами она чувствовала его тело и только сейчас по-настоящему вспомнила, какой он высокий и сильный. Ростом около метра девяноста, он еще юношей весил более восьмидесяти килограммов, а теперь в нем было и того больше. Она замотала головой, и он осторожно убрал руку.
– Так ты за этим пришел? Чтобы шантажировать меня? – Мэгги уперлась ему в грудь, пытаясь освободиться. – Потому что теперь у меня много денег, верно? Сколько же ты хочешь?
Одной рукой он все еще держал ее за талию, и Мэгги почувствовала, как мышцы его напряглись. Запрокинув голову и взглянув на него, она заметила, что глаза его холодно блеснули, сжавшиеся губы побелели. Значит, ей удалось разозлить его? Прекрасно. Она хотела разозлить его. Нет, она хотела причинить ему боль так же, как и он причинил ей боль.
Секунду он молча изучал ее.
– Миллион долларов, или я покажу снимки и пленку Лайлу. Там полная запись твоего выступления. Ну как, идет?
– Я… я не могу достать миллион. У меня нет таких денег. Даже близко нет.
Их взгляды встретились, и он улыбнулся ленивой дразнящей улыбкой.
– Уверен, что Лайл достанет. Можно пригрозить, что я отправлю копии всем местным дельцам и вымогателям. Да и телевидение заинтересуется. Представляю, как на экране под конец чего-нибудь вроде «Текущих событий» появятся твои танцульки. Как ты на это смотришь?
– Ты просто сукин сын.
– Мне всегда не нравилось, когда ты ругалась. Мне и сейчас не нравится. Может, мне брать с тебя штраф за каждое бранное слово?
– Убирайся к черту!
– Поосторожней, Мэгги Мэй, это тебе дорого обойдется.
– Не смей называть меня так! – Это ласкательное имя, которым он когда-то называл ее, резануло, словно удар хлыста.
– Насколько мне известно, шантажисты называют свои, жертвы, как им нравится.
– Так, значит, у тебя уже есть опыт? Вот как ты теперь зарабатываешь на жизнь – шантажируешь невинных людей!
– Магдалена, вряд ли тебя можно назвать невинной. Ни тогда, ни сейчас.
Мэгги охватила бешеная ярость – знакомое, но давно позабытое чувство. В западном районе Луис-вилля, где прошла ее молодость, она славилась своим горячим нравом, и с Ником у них частенько доходило до драки. Но, с тех пор как она вышла за Лайла, любое проявление чувств в ней методично искоренялось.
– Сколько тебе нужно? – Ее била дрожь, переполняли возмущение, гнев и боль. Невероятно, чтобы Ник, которого она когда-то любила без памяти, мог так измениться. Значит, такое возможно. Но разве не познала она на горьком жизненном опыте, что люди, даже самые близкие, даже те, кому доверяешь, оказываются не такими, какими их видишь? Что их сущность скрывается за множеством постоянно меняющихся масок?
– А если я скажу, что мне не нужны деньги? Глаза его блеснули, и Мэгги, поняв, что он имеет в виду, неестественно громко рассмеялась.
– Секс? Тебе нужен секс? Прекрасно. Ну что ж, действуй. Давай, вали меня на землю и отведи душу. Это не дорогая цена, чтобы ты убрался из моей жизни ко всем чертям.
Глаза его сузились и потемнели.
– Вот теперь я слышу мою Мэгги Мэй. Ругань и безрассудство.
Он насмешливо улыбнулся и еще крепче прижал ее к себе. Мэгги уже не сопротивлялась, она по опыту знала, что если Ник по-настоящему злился – а сейчас он действительно вышел из себя, – то сокрушал все на своем пути, но взгляд ее горел яростью, не находившей выхода все эти долгие годы. Еще минуту он не отрываясь смотрел на нее, а затем наклонил голову, чтобы поцеловать.
Глава 5
Только ему это не удалось. Напрягшись, Мэгги изо всех сил уперлась ему локтями в грудь. Отпустив ее, Ник отступил в сторону.
– Фотографии и пленка – мой подарок, – произнес он, скрестив руки на груди. Склонив голову набок, он смотрел на нее так, как собака смотрит на загнанного в нору кролика. – В конверте ты найдешь и негативы. Я получил их от человека, который и в самом деле хотел шантажировать тебя, моя дорогая миссис Форрест. Но тебе повезло: я успел выкупить их – а это обошлось недешево, – прежде чем они попали бы к другим людям, и теперь отдаю их тебе, просто так.
Не в состоянии проронить ни слова, Мэгги смотрела на него во все глаза. Теперь она понимала, что вела себя ужасно. Но ведь она давно забыла, что такое, доверять людям, даже Нику.
– Почему? – Внезапно она почувствовала озноб и засунула руки в карманы куртки.
– А почему бы и нет? – с вызовом бросил он.
– Это не ответ.
– Другого просто нет.
– Ник… – Мэгги неуверенно взглянула на него. Знакомое лицо, которое она помнила и любила: черные густые брови, слегка скошенный нос и маленькая горбинка в том месте, где он был сломан в ту роковую ночь, широкие скулы, тяжелый подбородок… Даже ямочка на правой щеке около рта… Но появилось и то, чего раньше не было: по углам глаз залегли морщинки, в лице появились суровость и какой-то неуловимый цинизм в блеске каре-зеленых глаз. Да, это был Ник, ее Ник, но он изменился, изменился внутренне, а это не сразу заметишь. Но ведь и она тоже изменилась. – Я должна извиниться перед тобой.
– В общем – да, но можешь и не извиняться. Мне больше нравится, когда ты злишься, а не произносишь прописные истины. Совсем как в старые времена. – Он обернулся, привлеченный лаем собак, появившихся из-за деревьев. – Не забудь подобрать фотографии, прежде чем на них наткнется кто-нибудь еще.
