В голове опустело, я даже не снял кроссовки и просто сиганул, как в нелепом полусне, и не просыпался, пока не коснулся поверхности воды. Движение совсем не ощущается, чувство такое, словно подвешен над отвесной скалой в воздухе, вода настигает тебя стремительно и болезненно. Я сильно треснулся о воду, но зашел не слишком глубоко и, вынырнув, обнаружил, что все туристы мне аплодируют. Я двинул к берегу к остальным, мы отвернулись, стянули плавки и продемонстрировали пидорским туристам голую жопу, когда корабль разворачивался и брал курс на Гудзон. Оделись и двинули назад (кстати, старый гомосек Эдди подглядывал из кустов, как мы переодеваемся). Я вернулся в наш квартал и решил пойти домой, поесть, сделать записи и лечь спать; знаю, что всегда можно дождаться утра, а потом уже начинать перед всеми хвастаться и показывать, какой я охуительный и так далее.
Сегодня вечером бухали в парке с Дэнни, Жирным Эдди и Шином, нажрались в сиську, и нам пришло в голову взломать парковую сторожку и спиздить мячей для разминок перед важным матчем, ожидающим нас на следующей неделе в Лонг-Бич. По большому счету, взломом это не назовешь, поскольку Дэнни спер вчера ключ у Сэла, этого туповатого паркового служителя. Он оставил ключ в двери, когда мыл ванную. Сэл — потрясающий кадр. Он поклоняется то ли дьяволу, то ли другой фигне из этой оперы, и частенько, убираясь в сортире, становится на колени и начинает читать какие-то безумные псалмы, сопровождая их странным хрюканьем. Он натурально ебанутый. Итак, мы подкрались к сторожке, открыли дверь и взломали найденным на полке с инструментами небольшим ломом кладовку со снаряжением. Взяли четыре новых фирменных мяча «Bob Cousy», сунули их в брезентовый мешок, смылись из парка и отнесли их заныкать у Дэнни на хате. Маме его сочинили, что выиграли их на ярмарке, устроенной Церковью Апостола Иуды, благодаря офигенно счастливой случайности. После вернулись в парк, засели на скамейках у спортивных площадок, чувствуя, что совершенно подзаебались. Неожиданно к нам на приличной скорости чешет полицейская машина. Мы запаниковали и побежали по широченной бейсбольной площадке. Я мотанул налево прямиком по полю, а остальные, как предполагаю, побежали прятаться на трибунах справа. Копы погнались (разумеется) за мной, так что я развил охуительную скорость, но меня по пятам настигал поток света фар и развязка неумолимо приближалась. Слышал, что мои кореша, глядя на меня, как на идиота, громко ржали. Я напоминал им Джеймса Брауна[7], как позже поведали они мне. Я почти достиг противоположной границы поля и уже вот-вот мог оторваться от преследователей, но услышал не обрадовавшее меня восклицание: «Стой, а то стреляю по ногам». Надо думать, я тут же тормознул. Водитель остановился рядом со мной, один коп вылез наружу, толкнул меня к тачке и обратился к персонажу, который сидел на заднем сиденье: «Это тот парень?» «Гмм, что это за парень?» И из машины выходит Липи Луи Сальвадорио из Бронкса, мой главный соперник по баскетболу и сын парикмахера, у которого я стригусь, Сэла Сальвадорио. «Да нет, — произносит Луи, — это Джим Кэррол, мой главный соперник по баскетболу, он живет здесь, в Манхэттене». Как я понял, Луи в тот вечер обобрали где-то неподалеку, и он рыскал с копом в поисках злодея. Коп спросил меня, зачем убегал, и я ответствовал, по той причине, что другие тоже стали убегать. «Ты осел!» — сообщил мне он и неслабо вдарил по коленям дубинкой, чтобы поквитаться за устроенную мной глупую гонку. Я вернулся к моим пидорам, и они остаток вечера стебались надо мной, пародируя мое улепетывание в стиле Чарли Чаплина. Ну и пошли на хер, а также пойдет на хер парикмахер Сэл со своими ебаными стрижками.
Сегодня меня выперли с моей злоебучей работы на стадионе «Янки», но мне абсолютно необидно. Как обычно, всучили впаривать наифиговейший товар: мороженое. Обычно мороженое не главная подстава, в отличие от попкорна; но сегодня было около 20 градусов, и моросило, а здесь даже фрукты не очень фруктово выглядят. В общем, хожу как всегда туды-сюды по верхней трибуне, радовало только наличие одной блондиночки в секции 20, делавшей эту тусовку в несколько раз краше, короче, телка, что надо. Черные брюки и все дела. Тут дождь зарядил сильнее, появилась команда стадионных служителей, накрывшая поле специальным тентом, не помню, как он, блин, называется, а пеньки с верхней трибуны поспешили забраться еще выше, где можно укрыться от ливня. Я тоже туда направился, и тут меня окликнули две чувихи и спросили, что продаю. Понял, меня позвали не только из-за мороженого, подсел к ним, и мы разговорились. Оказалось, они раскуривались, по крайней мере, так они сообщили, и мне захорошело после того, как курнул и посидел без этого херова ящика с мороженым за спиной. И вдруг проходит этот мозгоеб Руди, наш главный. Эта сука вечно шныряет по стадиону, вынюхивая отлынивающих чуваков, а я отношусь к его излюбленным мишеням. Он — натуральный немец, и, несомненно, мог бы стать заведующим газовой камеры в гитлеровском концлагере. На сей раз, он не мог доебаться до меня за нарушение десяти пунктов инструкции, но сидеть во время работы это ни-ни. Оставался только один шанс, я оставил ящик на месте и постарался смотаться в надежде, что он не разглядит ни моего лица, ни номера бэйджика, если я успею уйти на нижнюю трибуну. Фанатам это дополнительная забава, и вся трибуна одобрительно вопила, пока я старался обогнуть кайзера в такой вот уморительной обстановке. В итоге я начинаю делать спуск, сулящий мне спасение, но дело труба, ведь он закрыт и я все же попался. Этот козел срывает мой бэйджик эдаким напыщенным жестом, словно отбирает почетную медаль, и приказывает мне вернуть мороженое. Я сказал, куда ему пойти, где он найдет свое мороженое, повернулся и достойно покинул заведение, не снимая униформы и так далее, и никогда впредь невернусь в эту ебаную дыру, и пошли далеко шесть миллионов ходов и лестниц. Слава, блин, «Янки»!
Я и Вилли Колл приперлись на станцию Лонг-Бич примерно в 3.30. Сегодня вечером у нас был первый матч в серии плейофф на устроенном Торговой Палатой Лонг-Бич летнем турнире по баскетболу: старший, юниорский и профессиональный дивизионы. Мы играем в старшем дивизионе и за весь сезон продули только одну встречу с командой мебельного магазина «Orlando's». Наша команда принадлежит кафе-бару «Shine's». Нашим сегодняшним соперником были «Римские львы из церкви Пресвятой Девы Марии». Когда мы отправились есть очень невкусную пиццу в забегаловке под названием «Patio Chief», несколько гопников начали прикалываться над нашим хаером. Один из ублюдков подкрался и облил волосы Вилли кетчупом, в ответ Вилли запустил ему в морду пиццой. Между ними разгорелась драчка, и тут какой-то взрослый чувак, видевший нас на баскетбольном матче, прекратил махаловку и разъяснил тому идиоту, что мы с Вилли звезды баскетбольной лиги и сегодня играем в центре отдыха. «Не думал, что подобные пидоры играют в баскетбол, — сказал гопник. — Извиняюсь». От удара кулаком у Вилли изо рта шла кровь. «Держи, промой содовой», — добавил его обидчик. Тот пригубил содовой, кинул туда (честное слово) 20 миллиграммов чистого кристаллического амфетамина и вернул стакан тому уроду, допившему остаток. Потом мы двинули на пляж отмывать от кетчупа хаер Вилли.
В игре мы победили влегкую и теперь через два вечера будет играть с мебельным магазином «Orlando's» на звание чемпиона. После матча в раздевалку прокрался всеми нелюбимый за голубизну студент Бенни Гринбаум. Наш центровой Том Макналти предложил Бенни, что у всех на виду отсосет у него за 15 долларов. «Не могу выложить наличные, пока не достанешь мой прибор», — отвечал Бенни. Том вынул его член, не меньше семи дюймов длиной, а Бенин стал быстро-быстро глотать свежий воздух Лонг-Бича, глаза его выпучились, как у людей на рекламном плакате больших распродаж. Зрелище отвратное, но было уморительно, когда Бенни стал спускать. Томми забрал деньги и мы отчалили. Сегодня готов выебать любую чувиху в Лонг-Биче.
