Это и было моей первой записью. А на форзаце я нарисовал мужскую голову с большой серьгой в левом ухе. Только тогда этот богатый событиями день закончился.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
26 мая 1999 года, среда
РАССКАЗЫВАЕТ АНДРЕЙ ШОРОХОВ (ЩОРС)
Глайзер искал Кирилла. Мы с Денисом составляли ему компанию.
Этим утром у меня было очень тоскливое настроение, и оно не изменилось ни на йоту даже после прихода Макса и Дениса.
– Одевайся, – сказал мне Глайзер. – Надо к Кириллу в институт подъехать.
– Зачем? – спросил я, поднимая с пола свои брюки, брошенные там еще вчера вечером.
– Долго объяснять, – зевнув, бросил Макс. – Одевайся побыстрей.
Выйдя на улицу, я пожалел, что не надел свитер. Погода была солнечная, но слишком ветреная. Шольц ежился.
– Где ты его нашел? – спросил я у Макса.
– В мусорнике копался, пришлось взять с собой, чтобы Москву не позорил, – отмахнулся Глайзер. Он надел черные очки «а ля Терминатор», и это в сочетании с его бритым затылком и бандитским лицом представляло собой довольно злодейское зрелище. Я бы лично с таким типом в одном лифте не поехал.
Люди в автобусе, в который мы сели, похоже, думали так же, потому что держались от него на расстоянии. Какая-то сердитая тетка с авоськой поджала губы и тихо сказала, словно про себя:
– До чего дожились! Теперь от бандитов даже в автобусе не спрячешься.
Сказав это, она испугалась собственной смелости и с тревогой взглянула на Макса. К ее счастью, он этого не услышал.
У меня в голове сразу возникла забавная идейка, и я посвятил в нее Глайзера. Случай подвернулся почти сразу же. Девушка, сидевшая с теткой на одном сиденье, вышла на одной из остановок, и ее место осталось свободным. Я переглянулся с Максом, и он плюхнулся рядом с сердитой женщиной, скорчив такую злобную рожу, что даже мне стало не по себе.
Тетка, огромным усилием воли подавив желание выскочить через окно, уставилась в пол.
– Что будет дальше? – спросил я у него, подмигнув.
– Дальше? – пробубнил Глайзер. – Я дал этому дураку один день. Если завтра утром бабки не будут лежать у меня, то послезавтра его труп менты найдут в Черном море…
Этого бедная женщина не выдержала. Лихорадочно схватив свои авоськи, она подскочила и перешла в другой конец салона. С Глайзером сел пожилой моряк, и мне стало неинтересно.
На следующей остановке в автобус зашел грязный и дурно пахнущий бомж, который сел возле молодого парня в очках, склонившего голову над какими-то расчетами. По всей видимости, у парня что-то не получалось, потому что он нервничал и без конца пересматривал какие-то формулы.
Бомж, рассеянно блуждая взглядом по салону, внезапно заинтересовался своим соседом и, наклонившись над плечом парня, начал громко цокать языком. Парень злился, но молчал.
Минуты через три, издав булькающий звук, бродяга ткнул желтым ногтем в верхний угол листа с формулами и просипел:
– У тебя здесь ошибка.
– Не мешай, – злобно сказал парень. – Сидишь – сиди.
– Тут ошибка, – повторил бомж. – Ты зря применил формулу Брауса. Здесь она не подходит.
Я изумился. Шольц перестал отвлеченно смотреть в окно, только Глайзер продолжал равнодушно жевать спичку.
– Попробуй рассчитать по такой формуле, – произнес бомж и, взяв ручку, начал что-то быстро писать на чистом листке. – Видишь, получается совсем другой результат. Понял? Ты не из Политеха, случайно? Я там когда-то преподавал.
– Преподавал?!
– Ну, – кивнул бомж. – Не всегда же такой был… Так ты из Политеха или как? Имя есть? Как зовут?
– Петя, – деревянно сказал парень. – Да, из Политеха. Аспирант. А тебя… вас как зовут?
– Виктор Николаевич. Я был завкафедрой машиностроения.
Петя осоловелыми глазами взглянул на его сиреневую физиономию. Мы с Денисом наклонились, чтобы ничего не пропустить.
– Работает еще Одинцов? – спросил бомж. – Он когда-то был моим заместителем. Сейчас, говорят, проректором стал.
Про себя я назвал его Витьком – уж очень не вязалось официальное «Виктор Николаевич» с его обликом.
Аспирант Петя все-таки поперхнулся.
– Слышишь, Петя, может быть, дернем по соточке? – предложил Витек. – А я помогу тебе эту хреновину рассчитать. Вроде бы пока еще не все забыл. Да… Раньше студенты вокруг меня на цыпочках ходили. А теперь вот сам видишь. Квартиру отобрали, жилья нет, родственников тоже, так и живу на улице… Ну так что, угостишь меня?
К сожалению, окончания столь необычного разговора мы не услышали. Глайзер нетерпеливо дергал нас за рукава.
– Уснули оба, что ли? Выходим.
Честно говоря, я был в шоке. Но как только мы вышли, пошел ливень; я мгновенно промок, и мне стало не до размышлений о Пете и ученом бомже. В институт Кирилла мы зашли мокрые и злые.
– Надо его расписание посмотреть, – буркнул Макс. – Я тут был пару раз.
Навстречу нам по коридору шла высокая девушка. Увидев Глайзера, оставляющего за собой мокрые следы, она подошла к нему и недовольно бросила:
– Опять к Марцеву?! Он уже неделю не появлялся. А тебе, кстати, не стыдно здесь снова появляться? После вашего с Марцевым пьяного дебоша на той неделе нашей группе сделали выговор!
Я с любопытством взглянул на Глайзера. Эту историю он мне не рассказывал.
– Передайте Марцеву, что завтра он должен быть обязательно! – добавила девушка.
Глайзер поморщился и вдруг грустно сказал:
– Он не придет. Умер он.
Лицо девушки изменилось. Шольц толкнул Макса, но тот продолжил:
– Да, умер. Извини, не помню, как тебя зовут…
– Алена, – прошептала она.
– Мы, Алена, специально пришли, чтобы это сказать, – произнес Глайзер, делая мне знаки за спиной. – Завтра похороны.
– В два часа, – подтвердил я, включившись в игру. – Мы решили, что его группа должна там быть. Обязательно.
Денис был в шоке.
– Отчего он умер? – тихо спросила Алена.
– Понимаешь, «КамАЗ»… – начал я, на ходу придумывая историю о том, как Кирилла сбил пьяный водитель на фуре. Но Максим думал иначе.
– Наркоманы какие-то подрезали, – сказал он. – В подъезде. Он в реанимации три дня лежал, но его не спасли.
Девушка не заметила несоответствия в наших словах. Лицо ее сморщилось, и видно было, что она вот-вот заплачет.
– Собери всех, – сказал Глайзер. – Встретимся в половине второго у входа на Таировское кладбище.
Тут даже я подумал, что мы далеко зашли, но Макс все продолжал:
