От этого зрелища доктор в часы работы был избавлен, и самой мысли об этом иногда хватало, чтобы поднять ему настроение. В особенности если за окном кабинета проносились летние кучевые облака или солнце заливало ярким светом снежную равнину. В скверную погоду доктор любил повторять про себя запомнившуюся фразу из египетской Книги мертвых: «Нет ничего плохого ни в одном месте, где пребываешь».
Как ты догадываешься, Поганча была не тем местом, о котором он мечтал. Хотя ее обитатели уже через пару месяцев после начала его работы преисполнились к доктору уважения, смешанного с восхищением, он стал объектом непрекращающихся сплетен. Говорили, что в городе Левада сделал неудачную операцию, что вынужден был бежать от кредиторов или даже — как кое-кто утверждал — от мафии, при которой состоял врачом. Интерес к доктору подогревался тем, что он избегал общества и к спиртному пристрастия не имел. В костел заходил редко, однако старый приходский ксендз Язвинский был о нем наилучшего мнения: человек, благодаря которому наново открылись двери запертого целых пять лет медпункта, не может быть плохим.
Для вступления этого достаточно. В тот день, который я собираюсь описать, доктор Левада, как всегда, встал в семь часов и, завершив туалет, за кофе слушал по радио последние известия.
— Сегодняшний взрыв, — говорил в студии комиссар полиции Глинка, — несравним с предыдущими. Прежние, — он закашлялся, — происходили ночью в винных отделах супермаркетов, и, хотя владельцы понесли большие убытки, никто не был даже ранен. Сейчас, — комиссар прочистил горло, — ситуация качественно иная: маленький ночной магазин на улице Конрада буквально разнесло вместе с покупателями и продавцами! Личность погибших устанавливается. Мы собираем улики.
Как обычно, со своими мудрыми умозаключениями выступили эксперты: комиссара сменил доцент Яблонский, который, оказывается, предвидел такой оборот событий. Ночные магазины со спиртным уже давно надлежит ликвидировать, а поскольку правительство, несмотря на многочисленные к нему обращения — например, Национальной лиги, — этого не сделало, кто-то пришел на подмогу властям. Определеннее высказался приглашенный для участия в беседе депутат от упомянутой лиги Марек Норский.
— Мы действительно уже не первый год предлагаем такое решение, — сказал он, — а то, что происходит, указывает на месть со стороны мусульман.
— Вы хотите сказать, — спросила ведущая программы, — что магазины, торгующие спиртным, взрывают мусульмане?
В студии закипело. Доктор Левада переключился на Music Best: зазвучал шлягер How Love Was True в исполнении группы «Би Джиз». Эту музыку он помнил со школьных времен: у девушки, с которой они танцевали на вечеринке, были голубые глаза и форменная белая блузка. Захлопывая за собой дверь служебной квартиры, Левада вспомнил еще кое-что: ночь в СПАТИФе двадцать с лишним лет назад. Вначале Матеуш с Павлом завели спор о каком-то фрагменте Евангелия от Иоанна — вот уж не могли найти более подходящего места и времени! Кажется, речь шла о том, почему Иоанн даже не упомянул о Евхаристии и говорил только об омовении ног, тогда как остальные три евангелиста довольно подробно описали благословение вина и хлеба. Но почему друзья спорили так ожесточенно и почему именно об этом, доктор вспомнить не мог. Зато он помнил лицо знаменитой актрисы; кстати, они с Матеушем ушли раньше всех. Сам же он под утро оказался в какой-то квартире на улице Конрада, прямо над продовольственным магазином. В те времена магазин по ночам был закрыт и спиртным в нем не торговали. Это была его первая супружеская измена: две экзальтированные телки (тогда, кажется, говорили «чувихи»), Магда и Эва, вели себя весьма раскованно — так, словно знали его давным-давно. Магда училась в медучилище, Эва работала маникюршей в «Гранд-отеле», он именовал себя художником, ищущим новых, острых впечатлений. В ту пору его поведение называлось пижонством, позже сказали бы, что он выёживается, но сейчас, входя в свой кабинет в деревенском медпункте, доктор Левада не сомневался, что единственным словом, единственным термином, пригодным для определения тогдашнего его фанфаронства, того секса, того утра, было вульгарное, самоуверенное, наглое и дерзкое молодежное «понтярство».
Про тот вечер в СПАТИФе он, конечно, вспомнил не случайно. На письменном столе в кабинете, среди записей, чистых листочков, рецептов лежало письмо от Матеуша, полученное с месяц назад. Почему фотосессия должна состояться в театре? Впрочем, это еще нетрудно объяснить: на маленькой сцене, за длинным столом фотограф сможет охватить их всех разом, спокойно и без профессиональных хитростей. Но почему Матеушу вздумалось написать такую картину? И зачем в качестве моделей ему понадобились давнишние знакомцы?
В кабинете было включено радио — все станции, региональные и общегосударственные, говорили о взрыве: погибли девять человек. Три продавца, пять покупателей и один случайный прохожий. Доктор Ибрагим ибн Талиб из Свободного университета медленно и терпеливо объяснял, что немногочисленные в нашей стране мусульмане к взрыву не причастны. Хотя Коран запрещает пить, здешние его приверженцы тайком употребляют спиртное, из чего следует простой вывод: теракты совершает безумец, или же эти взрывы — результат борьбы конкурирующих оптовых фирм. А вот Комитет безопасности Национальной лиги в последнем своем заявлении во всем обвинял либералов, даже если теракты — дело рук мусульман.
Доктор Левада тем временем проверял план на сегодняшний день, как всегда записанный накануне в календаре. Восемь тридцать: Янякова — вскрытый фурункул, осмотр, перевязка. Девять десять: органист — обострение астмы, необходим новый ингалятор с сальбутамолом. Десять: дочка Петрушеков — подозрение на туберкулез, вероятно, девочку надо направить на рентген в больницу. А потом?
Потом нужно сесть в машину и проехать сто семьдесят три километра до города, из которого он уехал в Поганчу семь лет назад. Припарковаться на Угольном базаре, оплатить квитанцию в паркомате, войти в театр и спросить у вахтера, в какой зал идти на фотосессию.
Следует ли пояснять, как радовался доктор Левада предстоящей встрече?
Янякова пришла точно в назначенное время. Левада помнил ее еще по первому году работы в Поганче: каждый вечер она часами стояла перед пивной среди пьяных мужиков и спрашивала:
— А мой не вернулся? Не видали где моего?
— На войну пошел.
Над ней смеялись, иногда давали глотнуть из бутылки. Ее муж сел однажды в автобус и не вернулся. Она одна растила четверых детей. Рана заживала хорошо. Доктор сменил повязку и дал Яняковой витамины.
— Для ребятишек, — сказал он, — берите!
Органист жаловался не умолкая.
— Что плохого я сделал Господу Богу? Ну сами скажите, доктор, за что мне такие мучения?
Нужно было измерить ему пульс, давление, выслушать легкие и бронхи. Ингалятор со стероидным препаратом, который доктор Левада выбил в поветовой[13]больнице, безмерно обрадовал органиста.
