Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
— Но Боже мой, нам же этого не хватит!
— Хватит, от воды разбухнет.
— А вино берем?
— Нет, оно наверху ни к чему — как только заберешься на верхотуру и устанешь, вмазать и не захочется. — Я этому не поверил, но ничего не сказал. Мы сложили шмутки на велосипед и пошли через весь студгородок пешком, толкая велик по краю тротуара. Стояли прохладные ясные сумерки Тысяча И Одной Ночи, башня универа с часами чистой черной тенью высилась над кипарисами, эвкалиптами и прочими деревьями, где-то звонили колокола, а воздух похрустывал. — Там будет холодно, — сказал Джафи, но в тот вечер он чувствовал себя прекрасно и рассмеялся, когда я спросил его про следующий четверг с Принцессой: — Знаешь, мы играли в ябъюм еще дважды с того вечера, она приходит ко мне в любую минуту любого дня или ночи и «нет» за ответ не считает. Поэтому я удовлетворяю Бодхисаттву. — И Джафи захотелось рассказать мне обо всем, о своем детстве в Орегоне. — Знаешь, у меня мать, отец и сестра жили настоящей первобытной жизнью на этой бревенчатой ферме, в зимой по утрам, когда холодно, мы все, бывало, раздевались и одевались перед очагом, по-другому нельзя было, поэтому я — не такой, как ты, по части раздевания, в смысле, я не смущаюсь, ничего.
— А чем ты занимался в колледже?
— Летом я постоянно был на государственной пожарной вахте — тебе это тоже надо будет попробовать следующим летом, Смит, — а зимой я много ходил на лыжах, и с довольно приличными результатами. Я там взбирался на несколько достаточно высоких гор, включая один долгий подъем на Рейнир, почти до самой вершины, где можно оставить свою роспись. И был год, когда я это, наконец, сделал сам. Там ведь только несколько имен написано, и еще я облазил все Каскады — и в сезон, и в межсезонье, я работал там на лесоповале. Смит, я должен рассказать тебе про всю нашу романтику лесоповала на Северо-Западе, поскольку ты постоянно твердишь мне о железных дорогах: ты бы видел узкоколейки наверху, и по утром, когда морозец со снежком, а в животе у тебя блинчики с повидлом и черный кофе — вообще, парень — и ты заносишь свой двойной топор над первым утренним бревном, лучше этого ничего не бывает.
— Это совсем как моя мечта о Великом Северо-Западе. Индейцы-квакиутли, Северо-Западная Конная Полиция…
— А-а, ну так это в Канаде, в Британской Колумбии, я встречал кое-кого из них на просеках. — Мы толкали наш велик дальше, мимо всяческих студенческих притончивов и кафешек, заглянули к Робби — нет ли там кого-нибудь из знакомых. Там был Алва — он подрабатывал помощником официанта на полставки. Мы с Джафи в нашем тряпье выглядели в студгородке довольно диковинно, а Джафи и вообще считался эксцентриком — обычное дело в колледжах и университетах, когда там появляются настоящие люди, при том, что колледжи — сплошные рассадники безликости среднего класса, которая обычно находит свое совершенное выражение на окраинах городков, в рядах зажиточных домиков с лужайками и телевизорами в каждой гостиной, где все смотрят одно и то же и думают об одном и том же в одно и то же время, а джафи этого мира рыщут в глухомани, чтобы услышать голос, зовущий в этой глухомани, чтобы обрести исступление звезд, открыть темный таинственный секрет происхождения безликой, пресной, обожравшейся цивилизации.
— У всех этих людей, — говорил Джафи, — у всех до единого есть сортиры с белым кафелем, и они кладут в них большие грязные кучи, как медведи в горах, но все это смывается в удобную, постоянно проверяемую канализацию, и об их дерьме больше никто не думает, и никто не представляет себе, что они берут свое начало в говне, накипи и нечистотах моря. Они целями днями моют себе руки сливочным мылом, которое втайне мечтают сожрать прямо в этой своей ванной. — У него был просто миллион идей, в натуре.
Мы добрались до его хижины, когда уже стемнело, в воздухе пахло дымом горящего дерева и листвы, всё аккуратно сложили и спустились по улице к Генри Морли, у которого была машина. Генри Морли носил очки и был человеком великой учености, но тоже эксцентриком — еще более ярко выраженным и чрезмерным, чем Джафи; он работал библиотекарем, друзей в колледже у него было немного, но он тоже любил ходить в горы. Его собственный однокомнатный коттедж, тоже на задворках Беркли, был набит книгами по альпинизму, картинками и весь усеян рюкзаками, горными ботинками и лыжами. Я поразился, услышав, как он разговаривает: говорил он в точности как Райнольд Какоэтес, критик, и выяснилось, что они — друзья с давних пор, вместе ходили в горы, и нельзя было сказать, кто на кого влиял — Морли на Какоэтеса или наоборот. Я чувствовал, что основное влияния оказывал Морли — в нем было то же самое ехидство, саркастическая, чрезвычайно остроумная, хорошо выстроенная речь с тысячами образов, типа того, когда мы с Джафи зашли, у него как раз было сборище друзей (странная, какая-то потусторонняя компания, включавшая одного китайца, одного настоящего немца из Германии и несколько других каких-то студентов), и Морли сказал:
— Я беру с собой надувной матрас, вы, парни, можете спать на жесткой холодной земле, если хотите, а у меня будет этот пневматический агрегат, поскольку я все-таки съездил и истратил на него шестнадцать баксов в дебрях оклендских военно-морских складов, а потом весь день задавался вопросом, можно ли, присобачив роликовые коньки или присоски, технически называть себя средством передвижения, — или произнес какой-то другой, «мне-непонятный» (то есть, всем вокруг), собственный прикол с тайным смыслом, к которому все равно никто не прислушивался, но он все говорил и говорил, как бы самому себе, и мне он сразу же понравился. Мы только вздохнули, когда увидели количество того барахла, которое он собирался брать с собой в горы: даже консервы, а помимо своего надувного резинового матраса еще и ледоруб, и целую кучу оборудования, которое нам все равно там не понадобится.
— Ты, конечно, можешь прихватить с собой этот топор, Морли, но я не думаю, что он нам пригодится, а консервы — это ж одна вода, тебе придется тащить ее на собственном горбу, неужели ты не понимаешь, что вся вода, которая нам нужна, ждет нас наверху?
— Да я просто подумал, что баночка китайского рагу там будет в самый раз…
— У меня хватит еды на нас всех. Поехали.
Морли еще долго трепался, валандался по комнате, собирая свой неуклюжий вьюк, и вот, наконец, мы попрощались с его друзьями, залезли в маленький английский автомобильчик и около десяти часов стартовали в сторону Трейси и наверх к Бриджпорту, откуда нам предстояло проехать еще восемь миль к началу тропы у озера.
Я сидел сзади, а они разговаривали на переднем сиденье. Морли был, на самом деле, псих; он заехал как-то раз за мной (уже потом) с квартой яичного ликера, рассчитывая на то, что я ее выпью, но я вместо этого заставил его отвезти меня в винную лавку, а все дело было в том, чтобы мы с ним съездили к какой-то девчонке, причем я должен был выступать в роли примирителя: мы подкатили к ее дверям, она открыла, увидела, кто там, и снова захлопнула дверь, а мы поехали домой.
— Что это за дела?
— Долго рассказывать, — туманно ответил Морли, я так и не понял, чего ему было надо. Кроме этого, увидев как-то, что у Алвы во флигеле нет кровати, он возник однажды, как призрак в дверном проеме, когда мы только-только невинно продирали глаза и варили себе кофе, и подарил нам огромную двуспальную панцирную сетку, с которой после его ухода мы долго сражались, пытаясь засунуть в сарай. То он притаскивал всякие доски, то какие-то невероятные книжные полки, то просто всякую ерунду, а много лет спустя у меня с ним снова были развеселые приключения, когда я приехал к нему в Контра-Косту (в его собственный дом, который он сдавал в аренду) и провел там несколько дней, хоть в это и невозможно поверить, когда он платил мне по два доллара в час за то, что я ведро за ведром таскал жидкую грязь, которую он вручную вычерпывал из своего затопленного погреба, весь черный от этой дряни, как Татарилуак, Повелитель Грязных Жиж Паратиоалауакакского Пролета, и на губах его играла проказливая восторженная улыбка; а потом, возвращаясь через какой-то городишко и захотев вдруг мороженого, мы прошлись по тамошней главной улице (распугав всех на трассе своими ведрами и скребками) с мороженым в руках, сталкиваясь с жителями на узеньких тротуарах, будто пара допотопных комиков немого кино, с известкой и прочим. По любому, в общем, — крайне странная персона, как ни посмотри, и вот он вел сейчас машину по направлению к Трейси по четырехрядному шоссе с сильным движением, и рот у него не закрывался, на каждое слово Джафи у него находилась дюжина, и происходило это примерно так. Джафи говорил что-нибудь типа:
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
