Сергей подумал, что теперь уж точно не будет ничего делать с этими весами. Если эта усатая старуха исполнит свою угрозу, Колобков не уволит Сергея никогда. Более того - вполне реально получить прибавку. Ибо Петр Иванович скорее повесится, чем сделает что-то, что может доставить хотя бы крохотное удовольствие любимой теще.
- Иди жрать, тунеядец! - сумрачно посмотрела на него Матильда Афанасьевна. - Готовишь вам, готовишь, и никакой благодарности…
По крайней мере, один плюс у этой грозной дамы все-таки был - кашеварила она так, что все пальчики облизывали. Зинаида Михайловна даже отговорила мужа нанимать профессионального кока - мол, мама справится гораздо лучше. Все-таки мадам Сбруева большую часть жизни проработала поваром в столовой райкома.
В кают-компании Грюнлау и Света играли в шахматы, Колобков пил «Алкозельцер» и читал книгу (точнее, просто пялился на непонятные буквы - это был все тот же португальский детектив), Гешка и Вадик носились вокруг стола и швыряли друг в друга мандаринами, Валера скромно пил кофе, Петрович ковырялся со злополучными весами.
- Воздух охрененный! - высунулся в иллюминатор Вадик.
- Ага, кайф! Вон дядя Сережа как разоспался! - поддакнул Гешка.
- Тихо, дети, не шумите, потому что папа с бодуна… - вяло буркнул Колобков. - Серега, присаживайся…
Сергей машинально уселся за стол и взял булочку и кофе. Его не оставляло ощущение какой-то неправильности. Что-то вокруг было не так, но что именно - он никак не мог понять. Глаза почему-то болели и слезились, как будто прямо в них светили лампой дневного света. И, судя по красным векам остальных, схожие проблемы возникли у всех. Правда, это постепенно начало проходить…
- Чего это у нас телевизор с утра ерунду всякую показывает?… - задумчиво уставился в иллюминатор Петр Иванович. - Одни только волны…
- Матильда Афанасьевна, починил я ваш прибор, идите, пробуйте! - крикнул Петрович.
Грузная дама ввалилась в помещение, окинула всех суровым взглядом и встала на весы. И удовлетворенно кивнула:
- Ну вот, теперь правильно. Я же говорила, что сломаны, а мне тут вешают тень на плетень!…
- Наводят, - поднял голову Грюнлау.
- Че?
- В русский язык нет выражений «вешать тень на плетень». Надо говорить «наводят».
- Ну ты нас еще русскому языку поучи, немчура, - хмыкнула Матильда Афанасьевна. - А где Зиночка?
- В солярии с Олей, - ответила Света. - Мама загорает, а Оля в бассейне сидит.
- Ну чего ей надо? - простонал похмельный Петр Иванович, придерживая голову, чтобы не раскололась. - Атлантический океан, солнце, благодать, а она в солярии валяется! Говорил же я, надо было вместо него бильярдную устроить!
- О, это вряд ли бы получиться - бильярд в качка играть невозможно, - не согласился Гюнтер.
- Ну или еще чего-нибудь. Парилку, например… Покурить, что ли, пойти…
Колобков вышел, одной рукой зажигая папиросу, а другой отвешивая отеческий подзатыльник врезавшемуся в него Вадику.
- Здоров, Серый, - сунул ему мозолистую ладонь Петрович, усаживаясь рядом. - Что ж ты теще хозяйской весы не починил-то?
- Так они правда сломались? - поразился Сергей.
- Не-а. Я их просто на полста единиц назад перевел. Вот и получилась из тещи балерина. Ты вот, будем говорить, парень молодой, поджарый - ты на сколько тянешь?
- Где-то шестьдесят два… - задумался Чертанов.
- А теперь, значит, всего двенадцать. А я двадцать девять. Дистрофики мы с тобой, Серый, поправляться нам надо! - заржал Петрович, залпом опрокидывая стакан темно-красной жидкости. И скривился - это оказалось не вино, а всего лишь вишневый сок.
- Иваныч тут? - вошел в кают-компанию Фабьев.
- Покурить вышел. А что?
- Пошли в рубку. Там чертовщина какая-то творится. И его позовите.
Сергей насторожился. Выходит, не у него одного странные ощущения. Значит, что-то и в самом деле не в порядке. Они с Грюнлау и Угрюмченко бросили недоеденные завтраки и торопливо последовали за Фабьевым.
На первый взгляд, все было в полном порядке. Видимость, правда, плохая - все заволокло густым туманом. Но все остальное вроде бы в норме.
- Василь Василич, а ты чего двигатель заглушил? - вошел в рубку Колобков.
- Пока не разберусь, что здесь происходит, судно никуда не пойдет, - безапелляционно заявил штурман. - Иваныч, ты ничего странного не замечаешь?
- Да все вроде нормально… Утро только быстро как-то наступило. А так… А чего у тебя не в порядке?
- Компас отказал, - сжал губы Фабьев. Для него любая поломка на доверенном судне была как нож по сердцу. - Все вроде в порядке, а не работает. Сами смотрите.
Все посмотрели - стрелка даже не думала показывать на север. Вместо этого она медленно вращалась по кругу.
- А это гирокомпас или магнитный? - спросила умненькая Светочка. - Может, Гешка с Вадиком магнит подложили?
- Гиро. Но магнитный тоже отказал, - открыл коробку Фабьев.
Да, у магнитного компаса стрелка точно так же вращалась по кругу. Причем абсолютно синхронно с коллегой. Создавалось такое впечатление, что и географический, и магнитный полюса начали кружиться вокруг «Чайки». Или, наоборот, «Чайка»…
- А мы точно не движемся? - озвучил эту мысль Сергей. - Может, вертимся?
- Ну да! - отказался верить Колобков. - Море-то спокойное, ветра нет, волн нет! Чего это мы вдруг вертимся? Василь Василич, а мы сейчас где вообще?…
- Да черт его знает! - огрызнулся штурман. - Навигатор тоже отказал! Как будто все спутники в океан рухнули!
Угрюмченко, все это время копавшийся в сломавшихся приборах, озадаченно сморкнулся в платок и вспомнил:
- Иваныч, а у меня ночью радио заглохло! Слушал себе спокойно, и вдруг хопа! Я уж в нем ковырялся, ковырялся - ни хрена ни поймал! Только шипение и еще писк какой-то - как будто комары пищат. Вроде бы станция какая-то, только чего они там пищат-то?
- Я ж говорю - чертовщина творится… - пригорюнился Фабьев. - И на море пусто - во все стороны ни одного ориентира… Да и не видно в тумане ни черта… Что делать будем, Иваныч?
- Ну, тут с панталыку не решишь, тут покумекать надо… - задумался гигант мысли.
- Евлампий Петрович! - ворвалась в рубку Матильда Афанасьевна. Она единственная называла Угрюмченко по имени-отчеству - пожилой деловитый механик вызывал у нее симпатию. Хоть и женатый. - Там в клозете свет сломался - выключить не могу! Я уже лампочку вывернула, а все равно светло! Почини, а?
- На судне гальюн, а не клозет! - раздраженно буркнул Фабьев. Но его никто не слушал - все устремились посмотреть на новую загадку.
Да уж, выглядело это весьма странно. Свет в «комнате задумчивости», несомненно, отсутствовал. Довольно трудно что-либо освещать, когда в патроне отсутствует лампочка. Но все равно было светло.
