— Компания Шаретти предложила мне два с половиной флорина в месяц за то, чтобы я спасал ваши души. Однако эта задача требует куда больше усилий, чем банковское дело. Я передумал. Нам нужно пересмотреть соглашение. Я хочу в конце пути получить жилище не хуже этого.
Заслышав такие слова, мастер Тоби обернулся с приветственным возгласом. Николас последовал его примеру.
— Отец Годскалк! Но ведь это уже записано в вашем договоре.
— В доме вашего Владыки множество покоев, и на одном из них — ваше имя. Если вы только сможете прочитать, на каком языке оно написано… Откуда вы узнали, где нас искать?
— Расскажу чуть позже, — отозвался капеллан. — Я только что из Пизы. У меня для вас новости.
— Башня упала? — поинтересовался Тоби.
— Или пал папа римский? — перебил его Николас.
— Или нашему отряду так понравились зимние квартиры, что они не хотят плыть на Восток? — не преминул высказать свое предположение и Юлиус.
— О, нет, наемники будут с вами, когда они понадобятся, — нимало не смущенный, заверил капеллан. — А доводилось ли вам слышать о некоем Пагано Дориа?
— Мессер Никколо? — вдруг окликнул его кто-то.
— Семейство Дориа мне знакомо, но о Пагано слышу в первый раз. А что? — поинтересовался фламандец.
— Мессер Никколо? — повторил тот же голос.
— А ведь он не из бедных родственников, — молвил Годскалк. — Неужели ты его не знаешь?
Внезапно его оттолкнули в сторону. Резкий голос объявил:
— Мессер Никколо, вас ожидают. Его превосходительство почти потерял терпение.
Говоривший оказался не каким-нибудь привратником, а гладко выбритым мужчиной в одеянии секретаря и шапочке с черными отворотами, такой же, как у Юлиуса. Он взирал на вновь прибывших с явным недовольством.
— Это мой капеллан, отец Годскалк, — представил священника Николас. — Он принес мне важные новости.
— Тогда он может выложить их внутри, — заявил секретарь. — Будьте любезны немедленно последовать за мной.
Юлиус ни за что не решился бы с ним спорить, и Николас также не сказал ни слова.
Друг за дружкой все четверо прошли через арку во двор палаццо. Там стряпчий запнулся.
— Это Юдифь с головой Олоферна, — пояснил фламандец, любуясь на фонтан со скульптурой. — Он был другом Донателло, а ей это не нравилось. Вон в том саркофаге лежит кузен пра-пра-прадедушки мессера Козимо.
— Он до сих пор там? — поразился Юлиус.
— Возможно, они все до сих пор там, — ответил Николас. — Римлянин, римлянин, римлянин, римлянин, Медичи. Как слоеный пирог.
— Если вы хоть на миг прекратите болтать, — заметил на это Тоби, — то заметите, что нас приглашают подняться в гостиную.
В зале обнаружился ковер тончайшей работы, множество резных позолоченных сундуков, несколько кресел с высокой спинкой, мягких табуретов, а также сам Козимо де Медичи в кресле-паланкине с рукоятями для переноски. Все трое гостей замялись в дверях, и Юлиус с любопытством уставился на богатейшего человека во Флоренции, в то время как их провожатый вышел вперед и обратился к своему господину.
Семидесятилетний старик, скрюченный подагрой, Козимо де Медичи в этом зале был подобен новой Юдифи, ищущей нового Олоферна. Бледный, длинноносый, со впалыми щеками, он кутался в темное блестящее, отороченное мехом одеяние, а лысеющую голову прикрывал высокой бархатной шляпой. Внимательно выслушав секретаря, он поднял руку и постучал по деревянному поручню кресла.
— Пусть подойдут ближе!
Юлиус покосился на Николаса, опасаясь, что от смущения тот побледнеет и задрожит, опозорив тем самым себя и своих спутников: такое нередко случалось с простыми людьми, в присутствии сильных мира сего.
Внезапно мальчуган, которого стряпчий до сих пор не заметил, подскочил к креслу Медичи и ткнул пальцем в главу компании Шаретти.
— Вот он! Он это сделал!
Нарядно одетому, миловидному мальчику со светлыми вьющимися волосами было года четыре или пять… И он смотрел прямо на Николаса.
— Ты завязал узлы! — Слова фламандца прозвучали совершенно бессмысленно, и в них не чувствовалось ни почтения, ни даже подобострастной ласки. Точно таким же тоном он разговаривал с поваренком монны Алессандры.
— Неправда! — взвизгнул мальчишка.
Юлиус замер. Тоби также стоял, как громом пораженный. Владыка Флоренции шевельнулся в своем царственном кресле.
— Мой внук лжет, мессер Никколо, — наконец провозгласил он. — Там узлы. Вы должны научить его.
— Это несложно, — весело отозвался Николас. — Покажи.
Юлиус не смел поднять глаза, и так и стоял, окаменевший, а Николас, тем временем, подошел к мальчику и, присев рядом с ним на корточки, дружески уставился на него своими невинными круглыми глазами. Ребенок вытянул руку. На ладони лежала точная копия деревянной игрушки, которую спалила в камине монна Алессандра.
Тоби чуть слышно заворчал. Не оборачиваясь, Николас бросил:
— Я сделал две одинаковых. А где шнурок?
Послышался голос Козимо де Медичи.
— Наставник мальчика, этот глупый маловер, обрезал его.
Порывшись в поясном кошеле, Николас достал новую веревочку. Должно быть, она осталась от второй игрушки. Взяв из рук мальчика деревянный предмет, похожий на два гриба, сросшихся ножками, фламандец завязал и обмотал посередине шнурок, сделав на свободном конце петлю. В нее он просунул палец и положил игрушку на ладонь.
— Что я тебе говорил? — подмигнув, обратился он к ребенку.
Удивительно, но тот улыбнулся в ответ.
— Ты сказал бросать осторожно.
— Вот видишь, — подтвердил Николас. — Поначалу у всех веревка путается. Показать тебе еще раз?
И вновь послышался голос из недр кресла.
— Нечего показывать ему, — заявил Козимо де Медичи. — Покажи лучше мне. Говорят, от этой забавы Эвклид бы просто разрыдался.
— Я бы сделал такую и Эвклиду, — заверил бывший подмастерье.
Юлиус зажмурился, а Николас продолжил:
— Впрочем, плакать ни к чему. Достаточно лишь внимательно смотреть. Вот, например…
Старик поднял брови. Николас поднимался с колен, не сводя глаз с ребенка, а тот сияющим взором следил за его действиями. Фламандец с театральной медлительностью поднес игрушку к плечу и с такой же театральной внезапностью распрямил руку, выбрасывая деревяшку далеко вперед. Шнур зашипел, разматываясь. Игрушка, описав петлю, вернулась к нему, и он поймал ее в ладонь. По-прежнему улыбаясь мальчику, Николас раскрыл кулак над полом. Игрушка завертелась, падая до земли, поднялась вновь и опять упала. Так продолжалось несколько раз. После этого он сделал еще бросок вперед, но не стал ловить деревянный грибок сразу, а ловким движением запястья заставил его описать несколько кругов и лишь затем опять взял в руки.
