Когда на следующий день в половине второго зазвонил телефон, Борис уже почти проснулся и понял, что это должно быть что-то важное. Сотрудникам телефонной службы даны были инструкции не пропускать никаких звонков, если только они не от кого-то из его детей. У него их было трое – четырех, шести и восьми лет. Он протянул руку к аппарату, прикрытому – так уж получилось – упавшими туда трусиками – голубыми как лед с белой кружевной окантовкой. Б. не позаботился сбросить их с трубки, пока говорил, а также оказался неспособен оценить иронию разговора с восьмилетним мальчиком (который, на правах старшего, всегда служил инициатором звонков), пока у его щеки оставался тончайший глянец и аромат духов «Арпеж». Однако звонил толстомясый Сид, который, подделав детский голос, просто объегорил бдительную телефонную службу.
– Я врубился, – сказал Сид дрожащим от возбуждения голосом. – То есть теперь я и правда врубился – и это без бэ, Б., Христом богом клянусь!
Борис снова закрыл глаза и выждал секунд пять, просто вдыхая аромат «Арпеж» сквозь голубой глянец, а потом спросил:
Борис не ответил, но и не повесил трубку. По-прежнему с закрытыми глазами, он потянулся свободной рукой себе за спину – где эта рука, словно ведомая неким направляющим инстинктом, нашла покой на идеальном заду девушки. Та лежала на животе, и ее попка дерзко выпирала, округлая и сплошь золотистая; два резиновых шара были доведены до идеально точной упругости.
– Ё-моё, – произнес Борис, – это шикарно, Сид.
– Послушай, – сказал Сид, – я сейчас буду.
– Нет, Сид, сейчас не надо.
Сид уже впадал в лихорадку.
Борис нежно положил трубку на ночной столик, но по-прежнему мог слышать, как Сид надрывает глотку – причем в таком тоне, какого Б. еще никогда не слышал:
4
Тем же вечером в шесть часов они встретились в «Поло-Лонж», за боковым столиком, который, согласно распоряжению метрдотеля, был в этот час постоянно зарезервирован для Сида. Договор, между прочим, был таков, что Сид в ответ обеспечит метрдотелю пизду старлетки, позволив ему в выходной день прийти на киностудию и представив его оказавшейся под рукой девушке как итальянского кинорежиссера, «который, возможно, тебя снимет, если узнает получше, – похотливое подмигивание, – понимаешь, о чем я? Рука руку моет. Хе-хе-хе». Подобной же монетой он оплачивая счет из бара долларов на пятьсот.
Когда появился Борис, Сид уже сидел там, потягивая джин-тоник «Рамос» («помогает форму держать»). Оба носили темные очки, отчего Борис выглядел еще более усталым и задумчивым, чем обычно, а Большой Сид, в белом полотняном костюме и зеленой шелковой рубашке, смотрелся просто зловеще.
– Два вопроса, – напряженно сказал он. – Первый: что ты знаешь о Лихтенштейне?
– О Рое Лихтенштейне? – рассеянно переспросил Б., кивая в ответ на приветствие с другой стороны зала.
Сид изобразил гримасу боли.
– Нет, черт побери, о стране! О Лихтенштейне!
Борис пожал плечами.
– Я как-то раз через нее проезжал, если ты это имеешь в виду. Но не припомню, чтобы я там зачем-нибудь останавливался.
– Итак, ты там не останавливался. Что ж, это уже что-то. Значит, это все-таки страна, верно?
– Страна, – согласился Борис. – На самом деле это княжество. Им управляет принц. Я с ним, между прочим, однажды встречался – на Каннском кинофестивале.
– Верно, верно, верно, – сказал Сид, – это суверенное княжество. А теперь позволь мне дать тебе краткий обзор суверенного княжества Лихтенштейн. Итак, оно расположено в живописных Альпийских горах между Австрией и Швейцарией, занимает площадь в шестьдесят четыре квадратные мили, имеет население в семнадцать тысяч… полчаса на реактивном самолете с двумя движками от Парижа, Рима, Берлина, Вены, только назови…
– О каком таком черте ты толкуешь? – перебил Борис.
– Не будешь ли ты так любезен хоть раз в жизни выслушать преданного тебе Сида Крассмана? – взмолился Сид, но тут его на мгновение отвлекла проходящая мимо мини-юбка. – Кстати, забыл спросить. Так ты прошлой ночью в трусы к той девчушке все-таки залез?
Борис вздохнул.
– Да, да, да, – ответил он, как будто все это было слишком уж несерьезно.
– И как она?
– Что ты имеешь в виду под этим «и как она»? Ты что, ни с кем никогда не спал?
– Она хорошо отсасывает?
– Не особенно.
Сид кивнул в знак согласия.
– Такие молодые девчушки, похоже, никогда хорошо не отсасывают. Сколько ей, лет восемнадцать?
– Семнадцать.
– Семнадцать, значит? Жопа у нее классная. Борис кивнул.
– Угу, жопа классная.
– А ты ей пизду сосал?
– Ха. Много знать хочешь.
– А, да брось, блин, сосал ты ей пизду или нет?
– Нет. В смысле, не особо, так, в самом начале.
– Сколько раз ты ей вдул?
– Гм, дай вспомнить… четыре.
– Четыре раза?! Блин, у нее должна быть великая жопа! Господи Иисусе, ты четыре раза ей вдул!
– Ну да. Два раза, когда мы легли в постель, и еще два, когда проснулись.
Сид, похоже, испытал громадное облегчение.
– Значит, когда проснулись. Блин, а я подумал, ты имел в виду четыре раза подряд! Она кончила?
Борис пожал плечами.
– Да, кажется. Она сказала, что кончила.
– А ты сам что, черт побери, не понял?
– Ну да, она кончала.
– Что, всякий раз?
– Черт, да не знаю я, кончала она всякий раз или нет. – Он с любопытством посмотрел на Сида. – А ты что, совсем спятил или как? Что это была за безмозглая болтовня про Лихтенштейн?
– Я сказал, что у меня два вопроса, верно? Итак, второй вопрос: ты Эла Вайнтрауба знаешь? Он кузен Джоя Шварцмана, верно? Еще бы не верно. Чистая правда. Ну вот. А теперь… ты готов? Эл Вайнтрауб близкий друг министра финансов Лихтенштейна.
