Вы думаете, что природа идет вам навстречу песчаной бурей? Вы думаете, что природа этих людей идет вам навстречу и сдается? Вы думаете, им не терпится испустить дух, в то время как буря еще ревет? Тогда никто не услышит, как они умирают! Ведь огненный круг солнца испепеляющим лучом прожигает жизненный путь человека, расплавляя его в жаре и все конец смерть.
Да. Природа идет навстречу неприятелю песчаной бурей. Она нам только вредит. И в первую очередь нашим бортовым приборам! Они к этому не привыкли. Песок убегает из почвы, и куда он бежит? Он забегает в наши двигатели, где ему нечего делать! Пилоты приходят, спасшиеся бегством, их мало, возможно, утонули в Тигре, неважно, стонет вавилонский город в трауре по золотой молодежи страны, которая так торопилась к реке и стреляла в воду из оружия, но и старики это делали. Они стреляют в воду, потому что им больше нечем заняться. Они всегда стреляют. Возможно, когда-нибудь они в кого-то попадут? Нет, они ни в кого не попадают. Главное, что они стреляют. Эти пилоты могут долго оставаться под водой, но, может быть, их здесь вовсе нет. Я не вижу, как распространяется нефтяная пленка. Это правда. Я бросаюсь на вас, как бог, хотя я наверняка им не являюсь. На этой воде нет нефтяной пленки, это вижу даже я.
Возможно, мы переживем через несколько дней настоящую бурю, я стараюсь, я очень стараюсь. Я делаю это. Быстрее писать я не могу. И все же я делаю это быстрее, чем вы. Должна ли я описывать бурю до того, как она состоится? Я могу попробовать, я талантливый демон, я набрасываюсь на факты и переворачиваю их, чтобы они смотрели назад, но те, которые еще смотрят вперед, их я беру себе. Я сворачиваю им шею, этим фактам. Сначала вопрос: вы думаете, религия стоит того, чтобы так за нее сражаться? Теперь, когда мне важно говорить, снова появляется дельфин и отвлекает меня, что всегда удается животным, даже если я сейчас хотела бы одним движением разорвать узы любви и морали. Неважно, что я хотела, животные не считаются с этим. Спросите мою собаку! Он ведь и сам недавно получил рыбку, эта рыба или кто он там, дельфин. Посмотрите, мы оставляем его в маленьком бассейне, пока он нам снова не пригодится. Кроме питания и воды нужно очень многое, если вы используете свой разум, это намного меньше, но если он вам нужен, вы увидите, как мало ему нужно и как много результатов вы этим достигнете. Достаточно, если вы немного задумаетесь обо всем обуславливающем, чтобы вам легче было выдвинуть условия. Я оставила вам не так много места, обычно я говорю сама. Говорите где-нибудь в другом месте! Я всегда могу положиться на беспокойство ваших чувств, и именно так я сейчас вкрадываюсь в доверие. Поверьте мне! Ответьте мне! Чего, например, требует эта религия, и какие условия она ставит? А та, другая? Она тоже чего-то хочет? Мне хотелось бы это знать. Здесь у вас модель дома божьего, только он очень маленький, это вообще свойственно макетам. Прошу, не порочьте сейчас ни христиан, ни евреев, ни мусульман и ни единого американца! Не порочьте ни единого человека и ни одного другого бога! Иначе вы познакомитесь со мной и с этим американцем! Мы всегда приходим вместе. Мы – Американец. Может быть, сейчас нет, но в принципе – да. Пожалуй, в принципе это хорошо, потому что всегда нужно узнавать другие страны и других людей и как можно быстрее проникаться к ним любовью. Но я не стала бы мериться силами с этим американцем, он ко всем подходит со своей меркой и никогда не будет вами доволен! Теперь я это знаю. Я просто вижу это. Неважно. Он решает это один. Все люди борются, и им это даже нравится! когда раны, которые нанесла жизнь, затягиваются и туда больше нельзя вложить руку, чтобы узнать собственную истину и отречься от себя. Но, к сожалению, сейчас на экране появляется его номер, кто это, ах да, еврей, и это тоже! Бедняга! Теперь он не сможет отрицать, что он дома, я же вижу его номер. Мы теперь всегда будем его преследовать. Сначала преследовать, потом задавать вопросы, в кого он верует, и это будет его последним грехом. Он привык к тому, что его преследуют. С него мы и начнем. Что есть истина? Прошу, скажите мне это, ну скажите! Я думаю, все это началось с евреев, они не дают покоя, это говорят и мои соседи, которые сами не дают покоя, к тому же с обеих сторон, в этом они едины, в остальном – никогда, но в этом да, и вот снова. Это всегда затрагивает их, евреев. Они так часто это переживали, что уже и не замечают, что с ними это происходит. Они ведь очень древний народ. Ну вот, немцы снова оказались в плохом климате и в неправильном свете, и это мы им тоже ставим в упрек, но почему они именно сейчас должны воздать честь вавилонянам? Нет, для этого у них сейчас нет времени. Они правы. Вы тоже что-то хотите добавить к нашей дискуссии? О солидарности еврейского народа, которая просто невероятна – неудивительно, если подумать, как мало их осталось, им приходится держаться вместе, это ясно. Их основная идея в том, что у них не додумались о воздаянии каждому по заслугам. Так думает мыслитель, морща лоб и включая всю свою силу воли. Новый Завет: осторожно! Не станьте морально чувствительным! Зато у евреев нет личного воздаяния после смерти. Все происходит сейчас, иначе человек уже умер. А если человек умер, больше ничего не происходит. Хорошая мысль. Очень меня убеждает. Главный мотив мученика –чистая любовь к закону. Но ведь мученики – всегда другие? Это те, кто взлетает в воздух и хочет забрать с собой как можно больше людей? Невинных? По идее, надо подвозить до смерти лишь невинных, с грешными после смерти происходят такие страшные вещи, что лучше их от этого избавить. Несмотря на льготный билет, они, возможно, будут недовольны тем, что там обнаружат. На мертвых нельзя надеяться. На смерть – можно, но не на мертвых. И не на убитых. Это ужасно. Одним рывком бросает этот бог своих самых верных почитателей за решетку, давит их, как вшей, топчет ногами. И все это только потому, что он на этот раз не победил! Разница только в одном: мой бог всегда прав. Мой Бог – это возрожденный Христос, и он может рождаться снова и снова, и в этом он прекрасен как Христос. А еще лучше то, что он может применять логику неверующих и мораль неверных, чтобы доказать, что только он прав, только он творит правое и может представлять вещи как неопровержимые и вообще. Ему можно все. Ему все можно, моему Богу.
Я думаю, каждый должен верить в то, во что хочет. Мне незнакомо понятие личности или индивидуальности, как я могу заниматься тем, во что они верят или нет? Иисус, например, и его ученики были одним, потому что они так любили друг друга, как олениха своего детеныша. Как мы любим нашу страну. Каждый любит себя и своих. Ему еще нужно есть, пить и быть веселым, но это мы пока оставим. Необходимо порочить евреев, если веришь в Христа, вам не кажется? Да, это нужно делать, и это часто и долго делалось. И прошло проверку временем. Если вместо этого вы порочите Аллаха, тогда вы увидите, что с вами будет. Вы пожалеете, что родились на свет! И тот, кто разорвет вас на куски, объяснит, почему, только плохо объяснит. Он просто поднимет на воздух! Как клочок бумаги! Ему это не составит труда! Поэтому хочется приблизиться к этому чужому богу, попробовать, помолиться или еще как-нибудь, а он в пух и прах разносит вас с помощью верного служителя, своего великого почитателя! Знает ли он об этом, этот бог? Он с этим согласен? Без понятия. Поэтому лучше этого не делайте: не порочьте Аллаха. Можете порочить другого бога, но только не этого! И прошу, не моего. Любого другого, но не Аллаха и не моего. И то и другое не пойдет вам на пользу, поверьте. Даже если вы его совсем не знаете – неважно какого бога, не порочьте его, предупреждаю! Иначе вам снова пригодятся очень хорошие связи, если вы снова захотите выйти! Вот мы уже снаружи. Наконец-то. Слава богу. Теперь мы снова снаружи. Я уже и не верила, что это удастся. Другим не удалось. Выйти наружу. А мы снова снаружи. Ваше убийство, таким образом, снова откладывается. Дальше – больше. Мы все еще ближе к началу, чем к концу. Ведь мы знаем больше, чем бог. Он – начало и конец, но не знает самого себя. Итак, теперь придут еще 100 тысяч мужчин. Я их тоже не знаю, главное, они знают друг друга и знают, что могут положиться друг на друга. И у каждого их них две лапы, они бросаются на вавилонский народ, который – знает Бог – это заслужил. Но Бог этого не знает. Он знает все. Он этого не знает. Он знает все. Он этого не знает. Клянусь, он сам сказал мне, что этого не знает. Он жаловался, что никто ему ничего не говорит. Он знает, как работают «Томагавки» и скоро будет знать, как работают интеллигентные бомбы, только еще не открыл мне этого, но он и сейчас не знает, что у нас на уме. Он знает, что мы с ним сделали. Но что мы планируем в будущем, этого еще не знает. 1 апреля 2003 года он этого еще не знает.
