Неожиданно Нергаль обернулся и, щуря глаз, спросил:
— Скажите, Джеймс, все эти убийцы и насильники, равно как разных мастей изуверы, они что, подвизались на службе у нашего департамента?
— Без всякого сомнения, экселенц, — с готовностью подтвердил слуга, — без всякого сомнения! Кадровыми сотрудниками, скорее всего, не были, а в агентах, так сказать на любительском уровне, шестерили, и с превеликим удовольствием…
— И творили зло?
— Да, сэр! Конечно, сэр!
— И благодаря этому злу люди их и помнят?.. — как если бы усомнившись, изломал тонкую бровь Нергаль.
Джеймс в ответ лишь пожал широченными плечами:
— Представляется, что так, экселенц! Мне кажется, люди вообще помнят только то, что поражает их воображение и превосходит норму обыденного в монотонно текущей жизни. А зло это или добро…
Черный кардинал наградил слугу внимательным взглядом.
— А вы, Джеймс, становитесь философом!.. — и, возвращаясь к какой-то своей, не оставлявшей его мысли, продолжал: — Да, действительно, все они несли в мир зло и смерть, хотя смерть по сути своей злом не является. Смерть есть всего лишь обстоятельство человеческой жизни, как и все прочие, и если и причиняет зло, то только как следствие чего-то иного, глубинного. Во все времена люди убивали друг друга, пытали и возводили на плаху, а потом оказывалось, что тем самым они создавали великое государство. История — смешная штука, вы не находите? — Нергаль в задумчивости покачался с пятки на носок. — Возьмите хотя бы Ивана Грозного или того же Петра, не ставивших человеческую жизнь ни в грош! А победу во Второй мировой добывали разве не количеством? Вот и получается, что все в мире относительно и зависит от того, под каким углом на это посмотреть… — Продолжал, не глядя на камердинера: — Только все эти любительские ужасы и доморощенные страсти меня не устраивают. Мне, Джеймс, как алхимику философский камень, необходимо выделить зло в чистом виде! Поэтому, как сказал бы один из представленных здесь экспонатов, мы пойдем другим путем…
Не договорив и не глядя больше по сторонам, Черный кардинал направился в соседний зал, где в разных позах демонстрировали себя спортивные герои и звезды шоу-бизнеса. Здесь Нергаль задерживаться не стал и даже не удостоил восковых кумиров поверхностным взглядом. Следовавшим за ним на приличном расстоянии Шепетухе и Ксафону было и подавно не до знакомства с экспозицией. Тем временем забежавший вперед Джеймс открыл перед начальником Службы тайных операций малозаметную боковую дверь и, пропустив его вперед, поманил пальцем жавшихся у стены бедолаг. Не больно-то с ними церемонясь, подтолкнул одного за другим в большую, освещенную камином комнату, сам же, скрестив на груди руки, встал у входа, отрезав тем самым любые поползновения к бегству. Только ни о каком побеге не могло быть и речи: Шепетуха и Ксафон едва держались на ногах от страха.
Нергаль между тем опустился на сиденье высокого дубового кресла и по излюбленной своей привычке принялся смотреть на пляску язычков пламени. Мягкий отсвет камина играл на поднимавшихся к невидимому потолку стенах, тяжелые шторы на окнах были плотно задернуты.
— Вот видите, Джеймс, — произнес Мерный кардинал задумчиво, — в Лондоне мне тоже холодно…
Прежде чем снова заговорить, долго молчал.
— Я вызвал вас, чтобы поручить одно секретное и ответственное дело… — Слова камнями падали в царившую в здании музея тишину. Не потрескивали дрова, замерли, затаив дыхание, язычки огня, застыли на стенах тени. — Почему именно вас, поймете позже.
Неожиданно, словно вспомнив что-то забавное, Нергаль улыбнулся.
— Скажите, Шепетуха, или как вас там, зачем вы перебивали на кладбищенских плитах даты рождения и смерти?
Переминавшийся с ноги на ногу леший от неожиданности вопроса начал заикаться.
— Я, в-ваша ч-честь…
— «Ваша честь» — обращаются к судье, — оборвал его лепет Черный кардинал, — а до суда пока дело не дошло! Так зачем вы это делали?..
— Я… экселенц, я молодой был, неопытный, хотел, чтоб людям добро… — залопотал, заспешил леший. — Они, бедолаги, приходят на кладбище и видят, что покойнички зачастую моложе их в могилке отлеживаются, вот и расстраиваются. Опять же родственничкам усопших приятно, что родной им человечек прожил не семьдесят, а лет так девяносто. Да и всемогущество щекочет нервы: кому сто лет дам прожить, кому — сто двадцать, а одной симпатичной дамочке отвалил по доброте душевной все двести пятьдесят. Так вы знаете, экселенц, — Шепетуха утер слюнявый рот ладонью, — никто даже спасибо не сказал! На вторую неделю работы взяли с поличным и не посмотрели, что леший, упекли на три года в кутузку. Вот и получается, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным…
Начальник Службы тайных операций рассмеялся:
— Могу себе представить физиономии родственников усопших! Задумка интересная и вкупе с надписью на коврике в чистилище неплохо вас характеризует…
Расправивший худосочные плечи Шепетуха с нескрываемым превосходством посмотрел на Ксафона. Нергаль между тем рассматривал их обоих, одетых по случаю вызова к начальству в одинаковые сиротские костюмчики, в каких щеголяет большинство лондонских клерков. Вид мелкопакостных сущностей умиления у него не вызвал, поэтому продолжал Черный кардинал уже совсем другим тоном:
— Операция, в которой вы примете самое непосредственное участие, требует ясного понимания ситуации, поэтому мне придется вам кое-что рассказать. Вполне возможно, о многом вы знаете по собственному опыту или слышали от коллег, но полнотой информацией не обладаете, а это важно… — Черный кардинал побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Много сотен лет назад в России, а точнее, в том месте, где этой многострадальной стране еще только предстояло появиться, жили три друга. Была весна их первого прихода на Землю, и они представления не имели, как сложится в дальнейшем их судьба. Однако прошло совсем немного времени, и каждый из них пошел из жизни в жизнь своим собственным путем. Первый, остальные звали его Лукарием, или Лукой, избрал для себя служение светлым силам и — приходится признать — достиг в их иерархии весьма высокого для человека положения. Именно он противодействовал многим начинаниям нашего Департамента, что и вызвало необходимость с ним поквитаться. Но операция была задумана куда как шире, ее целью был резкий поворот событий на Земле ко злу, однако… — Нергаль помедлил, поправил ногтем большого пальца тонкий ус. — Короче, в тот раз сделать это нам не удалось…
После такого вынужденного признания в комнате наступила напряженная тишина. Верный Джеймс потупился, мелкие сущности стояли ни живы ни мертвы. Начальник Службы тайных операций закинул ногу на ногу и покачал в задумчивости элегантным лакированным ботинком.
— Второго из друзей звали Евсевием, или Евсеем… хотя правильнее сказать: имя ему — легион! Таких, как он, среди людей тринадцать на дюжину. При любых обстоятельствах они стараются найти баланс между добром и злом и избегают любых решений, справедливо полагая, что, не совершая поступков, не склоняют тем самым чашу весов ни в одну из сторон. Поэтому, считал Евсевий — и так в точности все и происходило, — умерев, он будет в очередной раз возвращен на Землю, поскольку только там человек совершает свой выбор, в то время как в послесмертии ничего изменить уже нельзя. Люди этой породы просто очень любят жить, и они-то и представляют для Темных сил основной интерес… — Нергаль откинулся на высокую спинку кресла и вытянул перед собой ноги. Было заметно, что рассказ о собственных неудачах дается ему не без труда, тем не менее он продолжал: — Произошло так, что в силу слепого случая соотношение между добром и злом на планете оказалось зависящим от одного из этих вечно колеблющихся по имени Андрей. Естественно, Служба тайных операций не могла не воспользоваться таким шансом, но и на этот раз нас ждала неудача. Кстати, вы оба внесли в нее свой посильный вклад, за что и были наказаны…
