– Мы не платили, конечно, – растерянно сказала Маринка. – Что за смысл тогда шататься? Нам все дарили… А вы что думали?
Ефимыч молчал, жевал белесыми губами, что-то усиленно соображая.
– Вы что, Яков Ефимыч, нас за… – Маринка шумно сглотнула, – за воришек, что ли, магазинных приняли?
– Акх, – тоже внезапно осип Ефимыч, – а разве нет? Я же вас не в первый раз наблюдал…
Думал – виртуозно, однако, детки тырят… На глазах… Шоплифтинг экстра-класса!
– Чего?! – в один голос громыхнули супруги.
– Шоп-лиф-тинг! – гордо задрал подбородок Ефимыч. – Термин такой, общепринятый в мировой практике. Кражи магазинные то есть. Не знали, молодые люди?
– Так, – решительно сказал Дима. – Быстро забирайте вашу долю… что там считаете нужным, и расстанемся! Но не друзьями!
Он помахал пальцем перед длинным носом подельника, отвернулся и встал, сложив руки на груди.
– Вот, вот! Слышали, что сказал мой муж?
– Погодите, погодите! – Ефимыч вытянул вперед руки, оборонясь от наступавшей на него, пятнисто-багровой с лица Маринки. – Если не так, как тогда? Что это у вас за… схема?
– Мы просто приходим, веселимся и упорно ждем, когда нам люди что-то подарят! Сами купят и нам подарят! – рявкнула Маринка. – У нас все честно! Добровольно! Мы у простого народа не тырим!.. Что теперь этим тетками на кассах – из своего кармана за это платить? Нет, нет и еще раз нет! Мы – на-ар-мальные па-ца-ны-ы!
Дима вздрогнул и обернулся. Это последнее было, наверное, что-то из далекого Маринкиного байкерского детства. Романтика дорог и все такое.
– Нет, обождите! – все больше озадачивался Ефимыч. – А почему они это делают?
– Народ у нас добрый, вот почему! – притопнула ножкой Маринка. – Мы ему праздник устраиваем, а он нам как бы возмещает… За радость! А чтоб народ повеселее был, пошустрее, поскорее включался, мы вас и взяли… А вы что думали – зачем вы нам ваще?
– Ну, – Ефимыч картинно откинул к затылку седые нечесаные волосы, – чтобы отвлечь внимание охраны и вообще… Да и зачем вы в эти хламиды рядитесь, я так и не понял?
– Так чтоб нам как на хозяйство молодоженам дарили – чего тут не понятно! Фишка-то вся в этом!
Маринка ушла в кладовочку, где хранились их Димой «выездные» костюмы, и отвечала оттуда натужным голосом – переодевалась.
– Ге-ни-аль-но!!! – вдруг воскликнул Ефимыч так, что Маринка, вернувшаяся в гостиную в джинсах и свитере, недовольно поморщилась. – Это ж надо такое придумать!
– Хорош орать, дед, а?… Что теперь с этим делать? – Маринка легонько пнула в пакет с добычей.
– Назад сдать? – нерешительно сказал Дима, оборачиваясь.
– Повяжут, – развел руками Ефимыч. – Это плохая идея, Дмитрий.
– Да, и денег за это как-то незаметно не вернешь, даже если себе в убыток… И все вы, Яков Ефимыч! Стыдно-с!
Дима еще раз укоризненно вздохнул и тоже пошел переодеваться.
– М-да, несколько неприятно вышло, – сделал Ефимыч постную физиономию. – С другой стороны, общеизвестно, что примерная стоимость потенциально похищаемого шоплифтерами вбивается в окончательную цену… Так что… С экономической точки зрения…
– Ага, еще один экономист нашелся, – едко заметила с кухни Маринка, демонстративно гремевшая там посудой. – Набирается народ на групповушку! Улет…
Дима у себя в подсобке передернул плечами, но протестовать не стал. В доме вдруг воцарилось неловкое молчание. Раж на немедленное изгнание Ефимыча, как опоганившего чистую и возвышенную идею нескончаемой свадьбы, вроде бы прошел. Но надо же было как-то логически завершить эпизод.
– Ладно, – сказал Дима, вернувшись в гостиную в тренировочном костюме. – Заберите вашу, так сказать, долю, Яков Ефимыч, и давайте прощаться. Стемнеет скоро. Остановка автотранспорта в трех минутах…
– Нет, – задумчиво глядя на пакеты, произнес Ефимыч, – давайте попробуем взглянуть на случившееся с иного угла зрения.
– Никаких углов! – рыкнула Маринка с кухни. – Димочка, иди кушать, солнышко мое! А вы, дедуля, свободны!
– Нет, нет! Позвольте объясниться…
– Ну? – Маринка вышла к ним с кухонным половником, которым она поигрывала, словно бейсбольной битой.
– Поймите, молодые люди, меня всегда угнетала необходимость поддерживать свой жизненный уровень подобным способом, – заканючил Ефимыч. – Но наша пенсионная система не дает человеку возможности…
– Ша! – цыкнула Маринка. – Проехали! Конкретнее!
– Ладно, ладно! Меня восхитила сама ваша схема! Какая тонкая игра на человеческих страстях… Какой изящный ход, интеллектуальный изыск! Старость берет измором, а молодые – напором! Как это верно!
Маринка заметила, что Дима набирает в грудь воздуху, зыркнула в его сторону, и тот шумно выдохнул ненужный пневматический ресурс.
– Значит, так, – сказала Маринка, постукивая половником о ладонь. – Супчику я вам на дорожку, так и быть, накапаю… Но потом – все! Забираете свою долю и!..
Но стоит ли вам рассказывать – за ужином они все-таки помирились. Маринка, она ж не злая, а уж Дима-то и подавно. Так уж получилось… Не нарочно вышло.
Они просидели втроем до глубоких сумерек и договорились, что Яков Ефимыч продолжит работать у них на разогреве. Станет организовывать и направлять безудержное ликование народных масс. Но при этом не тырить! Ничего! Никогда! Строго!.. Ефимыч решительно отмахивался от Маринкиных предположений тощими руками в коричневых пятнах и неустанно бормотал: «Боже упаси! Боже упаси, Мариночка! Я обожаю вас, как дочку!»
Так и пошло. И то ли влиял световой день, разбухавший на глазах, как беременная кошка, то ли глуповато-суматошные выкрики Ефимыча привносили приятное возбуждение в занудную атмосферу местных торговых предприятий, но их странноватый бизнес приносил небольшой, но стабильный доход.
… А ведь тогда Дима чуть не проболтался деду, что никакой это не был умственный изыск, а тоже натурально подарок судьбы.
– Моральный капитал, вложенный в перевоспитание этого универсамского воришки, дает дивиденды, – заключил как-то Дима, сортируя добычу на «для себя» и для «тети Даши». – Ты приняла единственно верное решение, дорогая.
– М-да, – заметила Маринка, проходя мимо стоявшего в позе огородника Димки, – а почему мы только по магазином вообще-то ездим? На них что – свет клином сошелся?
– А почему ты задалась этим вопросом, любимая? – распрямился Дима.
– Мне скучно, – сделала Маринка противную гримасу. – Учеба эта, поездки… Тут бабка в последний раз на меня зверем смотрела… Я путешествовать хочу. Байкеры сейчас как раз колеса мыть начинают…
Маринка задумалась на секунду и решительно сказала:
– На следующий заезд Ефимыча не вызывай.
