— Усадьба князей Мамоновых.
— Слишком помпезно.
— Тебе же не предлагают саму усадьбу. Конюшня. Ее отреставрировали, а на усадьбу денег нет. И никогда не будет. На культуру деньги выделяются по остаточному принципу. А какие могут быть остатки в сегодняшнем бюджете, если на жратву денег не хватает? Памятник архитектуры, охраняется государством. Стоит на балансе Министерства культуры. А им очень нужны деньги. Они готовы заложить всю усадьбу за гроши. Но никому развалина не нужна.
— Нужна земля.
— Нет, Гена. Земля принадлежит району, а не министерству. Район не может снести усадьбу, а министерство забрать землю. Вот почему никто из инвесторов не хочет вкладывать деньги в реставрацию. Рядом расположено бывшее стрельбище вашего ведомства. Вот там земля принадлежит Министерству обороны. Стрельбище заброшено с советских времен. Воинских частей поблизости нет. Жалкое зрелище. Район готов выкупить землю и построить там жилье. Но военные заломили такую цену, что любое жилье на этой земле станет золотым. Ни себе, ни людям, как собака на сене. Министерство обороны — единственная организация, на которую нет управы. Каждый клочок земли для них — военный объект. И таких заброшенных объектов море. Разрушенные казармы, ржавеющая техника, трава и бурьян по грудь. А ведь к ним подведены все коммуникации. Можно только мечтать о коттедже с горячей водой, газом, электричеством и канализацией. Пока нет хозяина на земле, бардак никогда не кончится.
— Хороший подъезд к этой конюшне?
— Высший уровень. Тебе я дерьма не предложу.
— А охрана?
— Территория усадьбы обнесена бетонным забором. Вокруг лес, река и две деревеньки поблизости. Можешь нанять сторожа из местных, но вряд ли он тебе понадобится.
— Сколько времени уйдет на оформление договора?
— В понедельник договорюсь, во вторник заселяйся.
— Меня это устраивает.
— Так, ребята, все сюда. Шашлык готов!
* * *
Старый кореш Некрасова полковник Миронов служил с ним в Афганистане. Черпали перловку с тушенкой из одной лоханки. Так получилось, что из боевых друзей Некрасов виделся только с Мироновым. Их связывала работа. О тех, кто ушел из армии, они вспоминали только за столом после двух стаканов водки.
Приезд Некрасова в часть Миронова, расположенную в подмосковной Кубинке, оказался для того сюрпризом.
Пришлось Миронову вытянуться в струну и доложить генерал-лейтенанту обстановку.
— Вольно, полковник. Расслабься.
— Черт! Не удивлюсь, Гена, если через месяц ты приедешь сюда маршалом.
— Ничто не вечно на этой земле, Гриша. О делах потом. А сейчас собирайся, пойдем к тебе. Никто не умеет делать сибирские пельмени лучше полковника Миронова.
В доме их встретила дочка Миронова Даша. Девочке стукнуло четырнадцать. Когда она родилась, Геннадий Ильич стал ее крестным, но всегда называл ее не Дашей, а Капитанской дочкой. Все правильно: папочка новорожденной ходил еще в капитанах, и фамилия совпадала с пушкинской героиней.
— Здравствуй, крестный.
Он обнял девочку и расцеловал ее.
— Невеста! Смотри, Григорий, как время летит. А какая красавица! Только не выходи замуж за военного. Всю жизнь себе загубишь.
— Я не собираюсь замуж. У мальчишек одни глупости на уме. А я мечтаю стать врачом, как мама. В медицинском учатся пять лет. Остальное подождет.
— Правильно мыслишь, капитанская дочка. А где же мама?
— В госпитале на дежурстве.
— Жаль, не увидимся. Ну а ты поможешь нам лепить пельмени?
— Конечно, помогу. Но когда вы сядете за стол пить водку, я уйду в кино. Сегодня в клубе хороший фильм.
— Там же солдат полно.
— Они знают, чья я дочь. При мне даже матом не ругаются и в зале не курят. Правда, я никого еще не закладывала, но все равно боятся.
Ближе к вечеру пельмени были съедены, а водка еще оставалась.
— По какому делу приехал, Гена? Или моя часть вызвала недовольство начальства?
— У тебя все хорошо, Гриша. Есть приказ вывезти из округов все единицы серии 1734 А.
— Хотите Москву взорвать?
— Я не в курсе. Это блажь верховного. Даже не знаю, куда свозить будут. У тебя шесть единиц. Подготовь к транспортировке. Вывозить будут по-тихому, без помпезности и сопровождения.
— Такой груз без сопровождения? Рехнулись. Тут рота охраны нужна с пулеметами. У меня есть транспорт.
— Два «газона» с гражданскими номерами и все. Как ты можешь воспользоваться своим транспортом, если тебе не положено знать, куда он последует. Маркировки на ящиках закрасишь и обобьешь обычной фанерой. Набей краской по трафарету только одну фразу: «Осторожно, стекло! Не кантовать!» Это все.
— А если…
— Никаких «если», Гриша. Мы солдаты и должны выполнять приказ.
— Где он?
Некрасов отдал полковнику документ.
— Оставь у себя. Подколешь к документации. Когда придут машины, я не знаю. Этого никто не знает. Я позвоню тебе и предупрежу за час или два, но не раньше. Все должно быть готово. Приказ у тебя на руках. Экспедитор привезет приходный ордер. Все остальное нас не касается.
— Не собираются ли они продать чемоданчики с хлопушками?
— Придет же такое в голову. Сам-то понял, что сказал, Гриша?
— Не нравится мне эта затея. Ой, не нравится.
— Хочешь, я покажу тебе отчет особистов? Тринадцать уголовных дел только по московскому округу. Хищение боевого оружия переходит все мыслимые границы. Ты хочешь, чтобы ядерную бомбу на рынок выкинули? Сначала такую малышку, а потом баллистические ракеты в ход пойдут.
— Ракета никому не нужна. А чемодан через обычный аэропорт вывезти можно. Даже рентген ни о чем не скажет. Схема не просвечивается. Стоят защитные экраны. Знаю, о чем говорю. Проходил стажировку на случай сверхобстоятельств. Там даже ключа не нужно. Дурак, конечно, ничего не поймет, но в министерстве дураков нет. В таких вещах разбираются. Другое дело совесть. С ней у нас проблемы.
— Ты что разбушевался, Гриша? Речь идет о безопасности. Согласен, кто-то хочет перестраховаться, но речь идет о передислокации и ни о чем другом. А то, что операция проводится без помпезности, так я считаю это правильным решением. Список объектов, где хранятся чемоданы, доступен слишком большому количеству людей. Многие уже не у дел, и неизвестно, чем они занимаются. Враг давно осведомлен о каждом патроне, находящемся в арсенале. Пора им смешать карты. И делать это надо без лишнего шума.
— Может, ты и прав, конечно, но мои сомнения ты не развеял.
— Хватит о сомнениях. Разливай, уезжать скоро. Мне-то ты еще доверяешь?
