— Вэй-хэй! А вот и мекамбо! Добро пожаловать на остров влюбленных! — раздался веселый призыв, от которого у юноши разом взмокли ладони.
Он вопросительно взглянул на Маути и едва сумел сдержать возглас изумления. За считанные мгновения девушка успела скинуть плетеный фартук-юбочку, распустить волосы и принять самую непринужденную, самую откровенно-вызывающую позу, какую юноша когда-либо в жизни видел. Откинувшись спиной на кормовое возвышение каноэ и подобрав под себя правую ногу, Маути, загадочно улыбаясь, поглаживала свои крепкие небольшие груди с темными крупными сосками. Рот у нее при этом чуть приоткрылся, обнажая ослепительно белую полоску ровных зубов и влажный розовый язычок, которым она призывно касалась губ.
Глаза у юноши полезли на лоб, жаркая волна желания, поднявшись от бедер, заставила сердце учащенно забиться, залила щеки румянцем, спутала мысли, из хоровода которых наиболее отчетливыми были: «Повезло Тилорну! Ничего удивительного, что колдун привязался к этой девушке и решил взять ее с собой!» Слепым дураком он, Ваниваки, был, раз не замечал прежде, какая Маути красавица. Лучшая из возможных невест все время под боком жила, а ему понадобилось для чего-то на Тин-Тонгру тащиться, удаль свою показывать. Как будто Кивави приворожила его чем, а ведь она рядом с Маути — что цветная галька рядом с жемчужиной! Да при виде такой девушки негонеро и жен своих забудут, не говоря уж о каких-то подозрениях!
В несколько гребков развернув каноэ, юноша погнал его к островку, на котором приветственно размахивали руками участники сай-коота, и снова взглянул на Маути.
На ней не было никаких украшений: ни бус, ни браслетов — ничего, если не считать огромной, словно светящейся изнутри матово-белой жемчужины, подвешенной на шнурке между грудями. Но одна эта жемчужина стоила не меньше трех связок лучших браслетов и ни в чем не уступала, а может быть, и превосходила «слезы моря», хранящиеся в мешочке ра-Вауки. Девушка сама отыскала ее на дне, доказав тем самым, что не только не боится акул — это давно уже всем известно, — но и является отличной ныряльщицей, удачливости которой могли позавидовать опытные ловцы жемчуга.
На миг у Ваниваки мелькнула мысль, что за такую жемчужину можно было бы выкупить двух, а то и трех пленников, и Маути, вероятно, не задумываясь, отдала бы ее Тилорну, если бы только между мекамбо и негонеро возможен был торг без участия вождей. Впрочем, глядя на манящее, будто притягивающее его взгляд тело девушки, начавшей поправлять волосы рассчитанным движением, от которого груди вызывающе поднялись, а высокая шея, казалось, еще больше удлинилась, он тут же забыл о жемчужине.
Пять лет назад, когда Маути появилась на острове, он был слишком мал, чтобы оценить ее, а потом как-то привык видеть в ней товарища по играм и, памятуя, что невеста она незавидная, обращал внимание еще меньше, чем на других девушек. Теперь же Ваниваки разглядывал ее с таким чувством, словно увидел впервые, поражаясь не только собственной слепоте, но и близорукости своих сверстников. Как могли они не замечать прелести этой бархатистой кожи с красноватым, а не как у всех хираолов — желтым оттенком; как могли оставаться равнодушными при виде этой соблазнительной наготы? Сколько раз он сам наблюдал, как она купалась, нагишом выходила из воды, и сердце его продолжало биться ровно! Помнится, в голову ему еще приходило, что Маути не сказать чтобы худая, скорее поджарая, будто состоящая из одних мускулов, двигалась слишком стремительно, слишком целеустремленно для женщин-мекамбо.
Соплеменницы Ваниваки, безусловно, имели более выразительные формы: тяжелые крутые бедра, налитые груди, но была в них при этом какая-то одомашненность, свойственная медлительным рыбам Внутреннего моря, пасшимся всю жизнь в теплом безопасном садке и даже не помышлявшим выйти на простор, за кольцо островов Путаюма. Юноша вспомнил плавные, неспешные движения Оглы — женщины, дарившей ему тайком от мужа, престарелого Каулаки, свои ласки. Ее губы были мягкими и упругими, тело — волнующим и отзывчивым, а стройные сильные ноги порой сжимали его с неподдельной страстью; однако она, несмотря на всю их близость, никогда не решилась бы сидеть перед ним вот так, не отважилась предстать перед ним столь откровенно зовущей, бесстыдной и в бесстыдстве своем восхитительной.
Да, теперь-то он видел: Маути была воспитана другим племенем, рождена, как говорили на Тулалаоки, в других водах. Казалось бы, все в этой девушке: выступающие скулы, маленький упрямый подбородок с очаровательной ямочкой, открытый взгляд, даже то, что волосы ее едва могли прикрыть грудь, то есть подрезала она их в два раза чаще, чем это принято у женщин мекамбо, — должно было привлечь его внимание, заставить приглядеться, оценить по достоинству; так нет же, прозевал, проморгал, прохлопал ушами…
Под веселые восклицания трех женщин и шутки такого же количества мужчин нос каноэ ткнулся в прибрежную отмель, и Ваниваки поднялся на ноги, чтобы оглядеться и в свой черед приветствовать шумную компанию.
— Да осыплет вас милостями своими Тиураол! Да будут чресла ваши неиссякаемы, чрева ваших жен плодоносны, а сами они жаркими и ласковыми, как светлое солнце! — провозгласил он, осматривая островок, на котором под тремя пальмами были раскиданы циновки, стояло несколько корзин и валялся опустошенный кувшин внушительных размеров.
— Да не сгоришь ты дотла в объятиях своей жены! Присоединяйтесь к нам, испробуйте кокосового вина Тин-Тонгра, познайте любовь в кругу друзей! — промолвил, делая приглашающий жест рукой, старший из мужчин, которому на вид можно было дать лет двадцать пять — двадцать шесть.
— Благодарю за приглашение, сегодня мы предпочитаем заниматься любовью одни. Потому-то нам и пришлось заплыть так далеко на юг, — ответствовал юноша, догадавшийся по горящим глазам мужчин, что Маути произвела на них должное впечатление и приглашение принять участие в сай-кооте — любовном круговороте друзей — сделано от всей души. — Ваши женщины восхитительны, и когда-нибудь мы разделим удовольствие совместной любви. Однако нынче нам нужен пустынный остров, ибо мы хотим видеть только друг друга.
Под горящим взглядом Ваниваки безмолвно стоявшая на корме девушка чуть развернула плечи и, не сходя с места, сделала несколько плавных телодвижений, при виде которых старший из мужчин-негонеро издал звук, похожий на рычание, двое других одобрительно зацокали языками, а на лица их подруг набежала легкая тень.
Юноша-мекамбо был хорош собой: высокий, широкоплечий, смелый, если судить по ожерелью из акульих зубов, и, надо думать, умелый в любви, но вот чужачка… Красавицей ее никто бы не назвал, и все же она слишком возбудила мужчин, слишком отличалась от них самих, и лучше ей было плыть своей дорогой, благо островов вокруг хватает.
Определившись в своем отношении к чужачке, женщины, мелодично позванивая ручными и ножными браслетами и грациозно покачивая обнаженными бедрами, одна за другой потянулись к пальмам, чтобы к приходу мужей разложить циновки и расставить на них содержимое корзин, в то время как мужчины продолжали обмениваться учтивыми фразами с Ваниваки, не спуская при этом глаз с девушки, из чего Маути заключила, что несколько переусердствовала в своем стремлении заставить их забыть обо всем на свете.
