Я много летал. Не только на своем кораблике. Одна стажировка моя сколько длилась! Водил и истребители, и сухогрузы. Но нигде я не чувствовал себя так уютно, как в своей «Лее». И не потому, что в ней все было сделано под меня. Нет. Я корабль таким уже купил у прошлого хозяина – небогатого и пожилого торговца. Купил с этой мебелью, с этим уже чуть устаревшим оборудованием кают-компании. Просто он, бывший владелец, настолько все удачно расположил и сделал, что мне и трогать ничего не хотелось. Я только личную каюту свою переделал да в штурманской каюте, в которой иногда работал, разместил терминал для расчетов. Даже маленький тренажерный зал достался мне от предшественника. Не пришлось тратиться на его оборудование.
Пройдя по кают-компании, я голосом включил освещение и потребовал привести температуру в норму. Прошел в рубку и, завалившись в кресло пилота, осмотрелся. Настолько я привык уже именно к этому расположению приборов, что даже не представлял себе, как снова буду привыкать, когда придет время сменить корабль. Поправив подголовник кресла, я просто лежал и ждал.
До взлета оставалось минут пять. Автоматика себя проверила. Мне осталось только кнопку нажать. Если не передумаю, конечно, в последний момент. Думаете, так не бывает? Да сплошь и рядом. И не только у меня были случаи, когда надо взлетать, а ты вместо этого отключаешь автоматику и просишь выдать тебе новое окно на завтра. Это рейсовые не могут себе такие вещи позволить, а я и такие, как я, – можем. Если хоть на грамм что-то беспокоит, лучше отложить полет. Интуиция настолько быстро развивается в длительных полетах, что ей приходится учиться верить. Но я не чувствовал никаких грядущих неприятностей и спокойно ждал команды к старту.
Как по часам, ожила связь с диспетчерской, и веселый девичий голос спросил:
– Эй, на «Лее». Вы там как? Готовы?
– Эй, на посту… Я вообще-то тут один, – усмехнулся я в ответ. – Да, готов.
– Отлично. По полетному плану у вас Иверь. Что ж, удачного полета. Правда, говорят, что планетка не ахти какая. Рядом с Ягодой не валялась.
– Посмотрю. Прилечу – расскажу, – пообещал я.
– О’кей, странник. Небеса чистые. Сегодня вообще как-то спокойно. За утро только два катера с орбиты. У вас еще минута. Помолитесь, что ли.
– Обязательно, пост. И вы за меня.
Я положил руку на кнопку взлета и нажал ее на полминуты раньше «зеленого сигнала». Прислушался к тому, как генератор надрывно загудел и, войдя в норму, почти перестал быть слышимым. Мне этот тихий гул весь полет не дает свихнуться в тишине космоса. Гироскопы, раскрутившись, были готовы стабилизировать мой полет в атмосфере. Обычное освещение в кабине сменилось на красный свет. Начался взлет.
Сто раз обещал себе, что отключу аварийное освещение, на которое переключается корабль при взлете. Красный свет настолько раздражал меня, что и представить страшно. Прямо-таки до ненависти. Хотелось что-нибудь разбить. Это у меня еще с флота. Там как взбредет в голову командиру, так учебная боевая тревога или учебная аварийная тревога. И начинается откровенный бред, освещенный красным светом и озвученный сотнями ревунов, от которых с непривычки свихнуться можно. Понятно, что тренировки нужны, но зачем именно при красном свете – для меня всегда оставалось загадкой.
Освещение перешло в нормальный режим, и ожила навигационная система напротив соседнего кресла. Орбита, понял я, даже не надевая «визоры» и не снимая броневых заслонок с иллюминаторов. На орбите корабль будет торчать минут двадцать. Проверять аппаратуру по второму разу, проверять целостность узлов и прочего. Разворачивать внешнее оборудование и проверять ближайший пока еще опасный своей захламленностью космос. Это не только возле Земли такой кошмар происходит. На орбите любой обитаемой планеты плотность мусора такая, что остается вообще непонятно, как еще кто-то летает. И это несмотря на то, что у планет проводятся периодические чистки. А возле обитаемых перевалочных станций у звезд так никто и ничего не чистил никогда. Сколько аварий происходит по этой причине – не счесть, но никого не колышет, пока кто-нибудь не погибнет и кого-нибудь ответственного не посадят или тем более не отправят в газовую камеру за злостную халатность или прямое нарушение инструкций. Хорошо, что мой компьютер вполне справлялся с расчетами движения даже мелкого мусора. А мои размеры и скорость позволяли не собирать всю эту гадость на броневые листы.
Кстати, о компьютере. Он напомнил мне, что требовалось ввести полетные карты. А еще желательно включить Личность и после ее проверки допустить к управлению полетом. Я хмыкнул уведомлению и пошел в кают-компанию за сумкой.
Пластины с планом полета и прочей информацией приемник сжевывал словно шредер бумагу. Я только успевал закидывать пластинки в автоподатчик. Наконец корабельные мозги насытились и принялись переваривать то, что я им скормил. В принципе можно было полетные карты и планы получать дистанционно со станций путем прямой загрузки по кодированному каналу связи. Но надо было оправдывать те деньги, что я потратил на автоподатчик и расшифровщик. Смешно, но что поделаешь. По идее, можно было вообще вручную вести корабль к цели. Только в восьмидесяти процентах это плохо кончается. Такова правда жизни.
Личность я запустил даже без проверки. Еще на земле я его проверял и нашел, что он вполне вменяем и адекватно реагирует на запросы. Я первый поздоровался с ним. Он вежливо поблагодарил меня за то, что я его активировал. Поболтав о стратегии полета и тактических элементах на маневрах возле ключевых узлов, мы надолго замолчали. Личность принимал управление и проверял повторно корабль, чтобы самому понять все, что было за то время, пока он спал. Я же перешел в свою каюту и попросил его позвать меня, когда начнем маневр ухода с орбиты. В каюте я положил документы в огромный герметичный сейф, что в шутку называли последним убежищем, и, закрыв его, занялся одеждой.
В корабле была постоянная влажность и температура. Я старался держать ее такой, как у меня в усадьбе. В итоге, как говорили мне врачи, это дурно сказывается на организме, который привыкает только к определенным условиям. Но я не хотел по их совету делать контрастные температурные перепады в салоне. Просто потому что не любил холод вообще. Раздевшись до плавок, я вытянул из шкафа шорты и «сбрую». Натянул их на себя. Приладил медицинские датчики «сбруи» и провел тестирование. «О’кей», – выдал компьютер диагноста.
Это когда у тебя есть напарник, можно без нее обойтись. Да и то вряд ли. В долгом путешествии у тебя вырабатывается свой, только тебе присущий ритм жизни. Сна и бодрствования. И только «сбруя» подскажет тебе, когда ты уже все, на износе. Без нее можно уснуть на пульте маневрирования и в реальном космосе врезаться в осколок или еще что. Личность может тебя заменить везде, где она не отключена. А я частенько перехватываю у нее управление, особенно на посадке либо в исследовательском полете над планетой.
Наверное, самое главное для пилота – это самодисциплина. Была у меня возможность убедиться в справедливости этих слов. Я помню, как мне хотелось сорвать «сбрую», когда она верещала о том, что я не способен адекватно решить задачу. Что я устал и прочее. Я тогда чуть навечно не посадил «Лею» на астероид. С проломленной платформой я смог все-таки отскочить от камня, а потом при ремонте всем рассказывал сказки про не справившийся с траекторией компьютер. Надо слушаться диагноста. Надо слушаться «сбрую». Она твой медик. На флоте без ежедневного осмотра медиков меня не допускали к пилотированию. Здесь нет службы допуска. На своем корабле ты сам себя допускаешь. И единственный твой помощник – это компьютер, настроенный исключительно на твои показатели. «Сбруя» уловит даже тембр твоего голоса и подскажет, что надо успокоиться и прочее.
