После этих слов Николай нарисовал на странице крест.
Канун Февральской революции
Новый год словно перенял у старого эстафету несчастий: болела Александра Федоровна, болел Алексей, злоба и раздражение поселились в великокняжеских семьях, из рук вон плохо работал новый Кабинет министров, продовольственные пайки становились все более легкими, роптала армия и, несмотря на войну, требовавшую оружия, боеприпасов и продовольствия, нарастала волна забастовок, которые ослабляли армию, недополучавшую от промышленности всего необходимого.
В день двенадцатой годовщины Кровавого воскресенья, 9 января 1917 г., по всей России прошли демонстрации и политические стачки. Только в Петрограде бастовало около 150 тысяч человек.
Оставив дома больных корью Ольгу и Алексея, да и сам сильно простуженный, Николай II, отстояв 22 февраля с императрицей службу в церкви Знамения, в 2 часа дня уехал в Ставку.
Письма жены и сына Николаю II
Николай еще ехал в Ставку, а вслед ему уже летели два письма: одно – от жены, другое – от сына. «Мой драгоценный, – писала Александра Федоровна, – с тоской и глубокой тревогой я отпустила тебя одного без нашего милого нежного Беби. Какое ужасное время мы теперь переживаем! Еще тяжелее переносить его в разлуке – нельзя приласкать тебя, когда ты выглядишь таким усталым и измученным. Бог послал тебе воистину страшно тяжелый крест, мне так страстно хотелось бы помочь тебе нести это бремя! Ты мужественен и терпелив, я всей душей чувствую и страдаю с тобой, гораздо больше, чем могу выразить словами. Что я могу сделать? Только молиться и молиться! Наш дорогой Друг только в ином мире тоже молится за тебя – так Он еще ближе к нам. Но все же, как хочется, я верю, и ниспошлет великую награду за все, что ты терпишь. Но как долго еще ждать…
О, Боже, как я тебя люблю! Все больше и больше, глубоко, как море, с безмерной нежностью. Спи спокойно, не кашляй, пусть перемена воздуха поможет тебе со всем справиться. Да хранят тебя светлые ангелы. Христос да будет с тобой, и Пречистая Дева да не оставит тебя… Вся наша горячая, пылкая любовь окружает тебя, мой муженек, мой единственный, мое все, свет моей жизни, сокровище, посланное мне всемогущим Богом! Чувствуй мои руки, обвивающие тебя, мои губы, нежно прижатые к твоим – вечно вместе, всегда неразлучны. Прощай, любовь моя, возвращайся скорее к своему старому Солнышку».
А заболевший корью, с первыми признаками нового приступа гемофилии, Алексей послал отцу такое письмо: «Дорогой мой, милый папа! Приезжай скорее. Спи хорошо. Не скучай. Пишу тебе самостоятельно. Надеюсь, что кори у нас не будет и я скоро встану. Целую 10000000 раз. Будь Богом храним! А. Романов».
Однако надежды цесаревича не сбылись. Одна за другой заболели все его сестры и даже ухаживавшая за ними Вырубова. В их комнатах с занавешенными окнами от одной кровати к другой ходила одетая в платье сестры милосердия, заплаканная императрица. Она почти не спала и все время молилась.
Начало Февральской революции
Николай II приехал в Ставку 23 февраля, и в тот же самый день в Петрограде начались массовые волнения, тут же переросшие в грандиозные политические манифестации, митинги и собрания. А через 2 дня в городе началась всеобщая стачка, парализовавшая жизнь столицы.
Николай записал в дневнике 27 февраля: «В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них начали принимать участие и войска. Отвратительно находиться так далеко и получать отрывочные нехорошие известия! После обеда решил ехать в Царское Село поскорее, и в час ночи перебрался в поезд».
А в те часы, когда он это писал, солдаты слились с рабочими и пошли к Таврическому дворцу, где заседала Дума. А Павловский лейб-гвардейский полк без выстрела вошел в Зимний дворец, и вскоре собравшиеся на Дворцовой площади люди увидели, как с флагштока пополз вниз черно-золотой императорский штандарт, а через несколько минут вместо него над крышей взмыло красное полотнище.
В это время 20 000 демонстрантов ворвались в сад Таврического дворца, и перепуганные депутаты не знали, чего им ждать – то ли гибели, то ли триумфа. Положение спас трудовик Керенский, кинувшийся навстречу демонстрантам. Тут же были образованы две организации: Временный комитет Государственной Думы и Петроградский Совет рабочих депутатов (Петросовет). Во главе Временного комитета Думы оказался ее бывший председатель октябрист М. В. Родзянко, во главе Петросовета – меньшевик Н. С. Чхеидзе, а его товарищем был избран А. Ф. Керенский.
Отречение от престола
А в это время Николай II, еще не зная обо всем происшедшем, до трех часов ночи беседовал с генералом от инфантерии Н. И. Ивановым и поручил ему подавить восстание, возглавив батальон Георгиевских кавалеров. Командующий Гвардейским корпусом великий князь Павел Александрович отлично понимал, что у него нет сил противостоять революции, в то время как царь и Н. И. Иванов надеялись прекратить беспорядки силами одного батальона…
Следующий день принес Николаю прозрение: его царский поезд, дойдя до Малой Вишеры, повернул назад, так как станции Любань и Тосно оказались заняты восставшими. Не оставалось ничего иного, как доехать до Пскова, где находился штаб генерала от инфантерии Н. В. Рузского командующего армиями двух фронтов (Северного и Северо-Западного).
В штабе Николая ждали телеграммы о восстаниях в Москве, на Балтийском флоте и в Кронштадте, а потом в течение нескольких часов пришли телеграммы от командующих всеми фронтами. И все они, кроме генерала А. Е. Эверта (командующего Западным фронтом) высказывались за отречение Николая от трона. Это произошло после того, как начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал М. В. Алексеев получил от Рузского телеграмму о том, что Петроградский Совет и Временный комитет Государственной Думы требуют отречения царя от престола, и он просит командующих фронтами сообщить свое мнение об этом. Среди этих телеграмм оказалась и депеша от великого князя Николая Николаевича… Прочитав телеграмму «дяди Николаши», царь сказал: «Я принял решение, я отрекаюсь в пользу Алексея». А потом, после долгой паузы, спросил своего врача, долго ли проживет Алексей? И когда тот ответил отрицательно, Николай решил передать права на трон своему брату Михаилу.
Вечером 2 марта в Псков приехали председатель военно-промышленного комитета А. И. Гучков и член Временного комитета Государственной думы В. В. Шульгин, уполномоченные принять из рук Николая II документ об отречении от престола.
Сохранились воспоминания Шульгина о том, как проходило отречение. «Государь сидел, опершись слегка о шелковую стену, и смотрел перед собой. Лицо его было совершенно спокойно и непроницаемо.
Я не спускал с него глаз… Гучков говорил о том, что происходит в Петрограде. Он не смотрел на Государя, а говорил, как бы обращаясь к какому-то внутреннему лицу, в нем же, в Гучкове, сидящему. Он как будто бы совести своей говорил…
Гучков окончил. Государь от-ветил:
– Я принял решение отречься от престола… До трех часов сегодняшнего дня я думал, что могу отречься в пользу сына, Алексея… Но к этому времени я переменил решение в пользу брата Михаила… Надеюсь вы поймете чувства отца…».
