Начал подниматься ветер. Уже через минуту высокие деревья, росшие по обе стороны от тропинки, скрипели и стонали под порывами бешеной бури. Они ударялись друг о друга кронами с глухим ледяным стуком. Факелы тут же потухли, оставив отряд в кромешной тьме, к тому же лошади, все, как одна, стали вздыматься на дыбы и взбрыкивать от ужаса, храпеть и ржать. В такой суматохе она могла действовать беспрепятственно. Если снег и будет скрипеть под ее тяжелыми коваными башмаками, то ни один из солдат этого не услышит.
Стискивая зубы и превозмогая боль в ноге, Песнь Крови устремилась вперед. Она была полна решимости отобрать их жизни.
Пока солдаты пытались усмирить взбесившихся лошадей, они даже не успели сообразить, что половина их товарищей уже либо мертвы, либо при последнем издыхании. Но когда к ним пришло понимание случившегося, они принялись отбиваться, слепо рубя черное пространство вокруг себя и тыча клинками в никуда. Они даже не успели снять с седельных крюков щиты, чтобы воспользоваться ими. Солдаты тщетно пытались разглядеть в темноте врага и совладать с конями, которые, потеряв всякий контроль, метались и бились, точно на них напали волки.
Теперь воительница двигалась гораздо осторожнее, стараясь уберечь себя от рубящих пустоту мечей, она использовала те чувства, которые развила в себе долгими годами тренировок в темноте. Услышав, как совсем рядом свистит лезвие меча, она быстро нырнула под него, ощутив, как край клинка скользнул по верхушке капюшона. И в следующее же мгновение солдат, едва не оставивший ее без головы, сам замертво свалился с коня, пронзенный в грудь ее мечом.
Она мысленно считала каждого убитого и, прекрасно ориентируясь в темноте, понимала, что осталось еще пятеро, которых следует уничтожить. Она отпрянула в сторону, уходя от прямого выпада, тут же ударом в живот прикончила одного из солдат, затем подставила щит под удар с другой стороны, отразила удар и рубанула изо всех сил, доставая еще одного.
Солдат за ее спиной свалился с седла прямо в снег, так и не сумев справиться с обезумевшим от ужаса животным.
Не осознавая, что сзади находится один спешившийся, она продолжала отбиваться от беспорядочных ударов. Вот она парировала еще один выпад, вот отбила следующий, и последние двое солдат с криками один за другим слетели в снег со своих коней.
Но воин, упавший с лошади за ее спиной, уже вскочил на ноги. Он сделал пару шагов вперед и оказался прямо за спиной воительницы. Видя перед собой лишь смутную фигуру, с трудом различимую в тусклом свете зашедшей за тучи луны, он понимал, что это не может быть его напарник, а, скорее всего, тот самый невидимый враг, который положил весь его отряд. Он занес меч, тщательно примериваясь и собираясь нанести удар по шее, снеся голову. Однако, по расчетам воительницы, не хватало еще одного, и потому она не слишком удивилась, услышав за спиной легкий шорох. Снег предательски заскрипел под тяжелыми башмаками солдата, а следом за этим послышался свист воздуха, рассекаемого мечом.
Песнь Крови нырнула под удар, низко пригибаясь и одновременно разворачиваясь лицом к врагу, а затем молниеносно выбросила вперед и вверх руку с мечом. Лезвие клинка без особого сопротивления вошло в живот солдата. Воительница Хель тут же вскочила и отпрянула назад, с силой вырывая сталь из плоти. На какое-то мгновение солдат застыл, кровь пульсирующими толчками стала вырываться из его живота, а затем из обширной раны показались кишки, черные в голубоватом свете луны. В воздухе поплыл сильный запах плоти. Солдат глухо вскрикнул и упал в снег уже мертвый.
В нескольких днях пути к югу от места стычки массивная громада крепости, называемой Нострандом, уходила своими каменными стенами к небесам, гигантской горой возвышаясь над пустой, безжизненной равниной. Вся крепость была отделена от остальных земель глубокой расселиной, по периметру окружавшей крепость со всех сторон. И эта расселина, всегда заполненная чернотой, клубилась густым туманом. Теперь, глухой ночью, этот туман серебрился в лучах полной луны, смутные, неясные глухие звуки прорывались из самых его глубин на поверхность, заставляя всякий раз невольно вздрагивать часовых, то и дело проходивших по вершине стен, внимательно следя за тем, что творится вокруг.
А за высокими стенами Ностранда крутые крыши домов и неясные очертания многочисленных башен карабкались все выше и выше к главной, самой узкой башне, чье стрельчатое оконце, высоко под самой крышей, даже сейчас, в глухую ночь, мерцало неясным светом одинокой свечи. И в небольшой комнатке, расположенной на недосягаемой высоте, властитель Нидхегг вдруг с криком проснулся от охватившего его внезапного приступа ужаса.
Ночной кошмар, посетивший его уже далеко не в первый раз, снова заставил увидеть богиню Смерти и Владычицу Мертвых во всей ее ужасной красоте. Она огромной фигурой возвышалась над ним в пещере, где находился Череп Войны, собираясь отомстить ему за низкое предательство и отомстить страшно: мучительными пытками и нескончаемой агонией, которую не сумел бы пережить ни один смертный.
Король сделал несколько глубоких вдохов, стараясь взять себя в руки и упорядочить собственные мысли, лавиной накатывавшие на его сознание. Через несколько мгновений он все-таки сумел справиться с собственным страхом.
У него была сухая и по-мертвецки холодная кожа, посеревшая местами и болтавшаяся рваными ошметками, отделившись от полусгнившего мяса. Его начало тошнить от отвратительного трупного запаха, который он сейчас издавал. И снова, как много раз до этого, наступила слабость, слабость, родившаяся не сейчас, а многие столетия назад. Природа требовала смерти, требовала всеми своими законами естества, и только заклинание молодости продлевало ему жизнь, откладывая на неопределенно долгий срок момент самого ухода из жизни. Еще шесть лет назад ему требовалось всего одно заклинание и всего одна жертва, чтобы продлить себе жизнь еще на год. И тогда он чувствовал себя молодым и сильным. Колдовская сила таяла. И потенциал его магических сил становился и вовсе маленьким. Теперь ему уже требовалась новая жертва каждую неделю.
Сердце Нидхегга стало биться спокойнее, медленнее и не так сильно, в то время как он старался выбросить из своей памяти ужасный образ богини из ночного кошмара.
Он посмотрел на толстую цвета венозной крови свечу, стоявшую на прекрасной работы резном столе из черного мрамора рядом с его кроватью. Она оплыла довольно сильно, и сейчас огонь был на третьей отметке после полуночи. Властитель даже не удивился. Почему-то он всегда просыпался от этого кошмара именно в три часа утра, и это само по себе было изощренной местью богини Хель.
Нидхегг продолжал лежать с открытыми глазами и думал. Ему предстояло к завтрашнему утру приготовить новое заклинание, способное восстановить не только его силы, но и саму плоть. Возможно, если он на сей раз использует сразу двух живых существ, а не одно, как обычно, то и действие заклинания продлится в два раза дольше. Мысль показалась ему интересной, заслуживающей внимания. Он смог бы определить в точности, почему срок действия заклинания постоянно сокращается, и заставить время работать не против, а на себя.
