Она вбежала в квартиру и кинулась к магнитофону. Это была ее единственная хорошая вещь. Джин купила его, чтобы записывать и прослушивать лекции. Но ей редко это удавалось. Она вытащила кассету и вышла.
Ланс уже поднимался по ступеням. Она сунула ему в руку кассету.
— Вот.
Он удивленно приподнял бровь. Джин предпочла ничего не объяснять:
— Мне пора на работу.
Диллон не стал ее задерживать, и она, сбежав по ступенькам, завернула к ресторану. Он понял, что это за кассета, и по дороге домой прослушал запись. Качество было не очень хорошим, но голос, бесспорно, принадлежал ей. Мягко и плавно скользил он в одних местах, повышался в других, иногда становился чуть ли не угрожающим. Это точно был ее голос. Ланс понял, что обидел девушку.
— Нашла себе парня? — спросил Джим в середине вечера.
— Нет, а что? — Джин догадалась, что он видел, как она выходила из машины Диллона.
— Просто кто-то звонил и спрашивал тебя.
Джин побледнела. Это мог быть только Ланс Диллон.
— Я сказал, что ты занята и чтобы он не звонил в рабочее время, — добавил Джим к ее облегчению. Он протянул ей тарелки. — Неаполитанскую и гавайскую пиццу к шестому столику.
Всю оставшуюся смену Джин проработала молча. Она вовсе не хотела думать о Лансе Диллоне, но против ее воли мысли постоянно возвращались к нему.
— Сегодня, так и быть, я отпущу тебя пораньше, — сказал Джим, когда она заканчивала уборку.
Вероятно, не более чем на пять минут раньше, подумала Джин. Но и такое случалось нечасто. Поэтому девушка откликнулась:
— Спасибо.
— Он ждет тебя на улице… — добавил Джим. — Ну, тот, что звонил.
— Что?
Джин застыла от удивления.
— Парень, который тебе звонил. Он спросил, когда ты заканчиваешь, и сказал, что подождет у выхода.
— Он не мой парень.
— Угу, а папа римский не католик. Иди, а то он устанет ждать.
Джин не стала спорить, а повесила фартук и вышла. Не увидев никого на улице, она облегченно вздохнула и завернула к своему подъезду. Там стоял «ягуар». Девушка постаралась проскользнуть незаметно, но не успела.
— Джин, — услышала она, — подождите.
Она намеревалась быстренько проскочить в дом, пока он не догнал ее, но замок не поддавался судорожным попыткам открыть его.
— Я звонил вам на работу, но ваш хозяин отказался вас звать, — зачем-то начал объяснять Ланс.
— Конечно, я там для того, чтобы работать, а не болтать по телефону.
— Именно так он и сказал.
Джин тщетно пыталась справиться с замком. Требовалось спокойствие, чтобы его открыть. Но она растеряла последние капли уверенности.
— Могу я войти? — спросил Диллон, когда дверь, наконец, открылась.
— Уже слишком поздно, — ответила Джин.
— Дайте мне шанс.
— Шанс? — изумилась девушка.
— Я хочу извиниться.
Его слова прозвучали вполне серьезно. Джин нехотя согласилась.
— Ладно, проходите.
Квартира Джин была убого универсальной. Одна комната вмещала в себя и гостиную, и спальню, и кухню. Только ванна находилась отдельно.
Постель была разобрана, а на маленьком столике остались кусочки недоеденного завтрака.
Ей стало стыдно за беспорядок. Обычно ее не очень волновало, какое впечатление производит квартира на других людей. Но сейчас она ждала его язвительных замечаний. Однако он лишь произнес:
— Кажется, я нашел родственную душу.
— Что-что?
Джин не была уверена, что правильно расслышала.
— Я не самый аккуратный человек на свете, — объяснил Диллон.
— У меня не было времени, чтобы все прибрать, — как бы оправдываясь, проговорила девушка.
— Я ничего не говорю. Сколько вечеров в неделю вы работаете в ресторане?
— Шесть, — ответила она.
— А когда тренируетесь?
— По утрам, как вы знаете. В обеденное время, иногда с мистером Бейли и по выходным, если нет соревнований.
— Кажется, это слишком много.
— Нет, если это в радость, — покачала головой Джин.
— Похоже, у вас немного остается свободного времени?
— На учебу, вы имеете в виду? — не удержалась от язвительности девушка.
— Вовсе нет. Я не собирался относить занятия в колледже к вашему свободному времени.
Джин удивленно уставилась на него. Он что, шутит?
— Что вы делаете, когда не работаете, не тренируетесь и не учитесь.
— Сплю, — коротко ответила Джин.
Ланс хотел рассмеяться, но, взглянув на серьезное лицо девушки, понял, что она не лукавит. Он оглядел комнату. В ней не было ничего, что говорило бы о личной жизни: ни фотографий, ни рисунков, ничего.
Джин незаметно затолкала сумку с грязным бельем под кровать.
— Зачем вы пришли?
— Я прослушал пленку и понял, какую ошибку совершил. У вас и так немного времени, да еще пришлось готовить эту работу. А я, вместо того чтобы понять и поверить вам, незаслуженно оскорбил. Вы не представляете, как я сожалею.
Джин пожала плечами.
— Это не имеет значения.
Девушка понимала, что он ожидал найти в ее работе самые примитивные умозаключения. Так было всю ее жизнь.
— Я дислексик, но не тупица.
— Знаю, — искренне сказал Ланс. — Но большинство студентов просто читают и записывают чужие мысли своими словами. Я должен был сразу понять, что это ваша работа. Там все ваше: мысли, рассуждения, интонации.
Джин ничего не понимала. Как он мог догадаться, что это ее работа? Ведь он совершенно не знал ее. Она оставалась загадкой даже для самой себя.
В тоне Диллона звучали нотки восхищения, но Джин почувствовала себя неуютно от этой похвалы.
— Многие люди читают больше вас, но далеко не многие понимают, что говорят или пишут.
— И я не все понимаю.
Джин не могла решить, нравится ли ей их разговор или нет. Ее почти всегда считали тупицей.
— Никто не может все понять до конца, — заметил Ланс. — Вопрос только в том, что мы будем делать?
— С чем? — не поняла девушка.
— Ваш интеллект намного опережает ваши способности читать и писать, — объяснил Диллон.
Джин уставилась на него, не зная, как реагировать на его слова, хотя прекрасно понимала, что Ланс прав.
Никто не мог знать это лучше ее самой. Она прожила с этим всю жизнь. Поначалу просто бесилась, пыталась читать специальные книги, что-то писать. Но, в конце концов, бессильная ярость изжила себя, и Джин просто смирилась со своей неполноценностью. И никогда никому не позволяла себя жалеть.
