«Он здесь. Он жив. Я это чувствую».
Шайлер переходила из комнаты в комнату, оглядывая темныеместа в поисках знака, какого-то намека, что привел бы ее к дедушке. Большаячасть выставленных произведений она сочла любопытными, хотя временами ичересчур вычурными, с некоторой долей претенциозности. Что означает, например,женщина, снова и снова поливающая все то же растение? И вообще означает ли этохоть что-нибудь? Шайлер пришло в голову, что она сама похожа на эту женщину, пойманнуюв ловушку сизифова труда.
Оливер уже опередил ее на несколько инсталляций. Он тратилна каждую одинаковый отрезок времени — примерно десять секунд, утверждая, чтоэтого вполне достаточно, чтобы понять произведение искусства. Они договорились,что каждый тут же даст знать другому, если что-то обнаружит, но Оливернапомнил, что никто из них вообще-то не знает, как выглядит Лоуренс ван Ален.Проводник не разделял уверенности Шайлер в том, что их визит на биенналеокажется результативным, но он благоразумно помалкивал.
Девушка остановилась у входа в помещение, заполненноетемно-красной дымкой. Комнату пронизывал один-единственный луч света, образуясветящийся оранжевый экватор в красном пространстве.
Шайлер вошла внутрь и на мгновение застыла в восхищении.
— Это Олаф Элиассон, — пояснил стоящий рядом молодойчеловек. — Не правда ли, прекрасно? Отчетливое влияние Флавина.
Шайлер кивнула. Они изучали творчество Дэна Флавина наистории искусств, так что она знала то произведение, на которое ссылался еесобеседник.
— А разве не на всем световом искусстве заметно отчетливоевлияние Флавина? — ехидно поинтересовалась она.
Возникла неловкая пауза. Шайлер уже двинулась было прочь, ноее собеседник заговорил снова.
— Скажите, пожалуйста, что привело вас в Италию? —поинтересовался на безукоризненном английском молодой красивый итальянец. — Выявно не из любителей искусства, которые носятся повсюду с кинокамерами,фотоаппаратами и путеводителями. Готов поспорить, что вы даже не видели новуюработу Мэттью Барни.
— Я ищу кое-кого, — ответила Шайлер.
— На биеннале? — переспросил парень. — А нужное место вамизвестно?
— А что, есть и другие места? — спросила Шайлер.
— Конечно. Это только сад Джардини. Есть еще Арсенал иКордерия, бывшая верфь. Под нужды биеннале преобразуют чуть ли не всю Венецию.Вам придется потрудиться, чтобы отыскать тут одного-единственного человека. Набиеннале приезжает почти миллион человек. Только в саду тридцать павильонов.
У Шайлер упало сердце. Она и не думала, что биенналенастолько огромна и растекается по такому количеству мест. Она прошла попрогулочному тротуару, мимо других зданий, прежде чем войти в итальянскийпавильон, но не имела и понятия, что там дальше. Сады представляли собоюобширное пространство, заполненное постройками в различных стилях; каждаявозводилась страной, занимающей этот павильон.
Если парень сказал правду, то искать профессора на биенналебыло все равно, что искать иголку в стоге сена.
Бессмысленно.
Невозможно.
Миллион человек! То есть прямо сейчас, в данный момент навыставке находятся тысячи и тысячи. С такими шансами можно сдаваться хоть прямосейчас, это все равно ничего не изменит. Шайлер впала в отчаяние. Она никогдане найдет деда. Кем бы он ни был и где бы ни находился, он не желал, чтобы егонашли. Шайлер самой было странно, отчего вдруг она разоткровенничалась с этимпарнем, но ей все равно было нечего терять. А в его взгляде было нечто такое,что вызывало у нее ощущение спокойствия и защищенности.
— Я ищу человека, которого тут называют профессором, ЛоуренсаУинслоу ван Алена.
Парень спокойно взглянул на Шайлер, пока та смотрела насветящуюся красным комнату. Он был высоким и стройным, с ястребиным носом,выступающими скулами и густыми волосами цвета жженого сахара. На нем былотлично сшитый шерстяной жакет, на шее повязан белый шелковый шарф, а очки втонкой золотой оправе он небрежно поднял на макушку.
— Не следует искать того, кто не желает быть найденным, —внезапно произнес он.
— Простите? — переспросила испуганная неожиданной репликойШайлер, поворачиваясь к парню.
Но тот к этому моменту уже нырнул за плотную черную портьеруи исчез.
Шайлер выскочила из итальянского павильона на булыжнуюмостовую главной аллеи и на бегу набрала номер Оливера; она гналась за страннымпарнем.
— Звонить изволите? — спросил Оливер с дурашливымподобострастием.
— Парень — высокий блондин, смахивает на гонщика. Очки втонкой оправе, шоферские перчатки, твидовый жакет, шелковый шарф, — тяжелодыша, выпалила Шайлер.
— Ты что, гонишься за фотомоделью? Я думал, мы ищем твоегодедушку, — рассмеялся Оливер.
— Мы с ним разговаривали. Я назвала ему имя дедушки, а онвдруг исчез. Должно быть, я напала на зацепку... Алло! Олли! Ты меня слышишь?Алло!
Шайлер встряхнула мобильный и заметила, что на экранчикеотсутствуют полоски, обозначающие качество связи. Вот черт! Покрытия нет!
Двигаться через выставку в саду было все равно, чтопутешествовать сквозь время. Греко-римские атриумы перемежались смелымимодернистскими постройками. Строения прятались за длинными дорожками имаскировались среди растительности.
Но Шайлер не была беспомощна. Она чувствовала его. Онавидела силуэт, промелькнувший за копией греческого театра. Парень стрелойпронесся за колоннами, то появляясь, то снова исчезая из виду. Шайлер метнуласьвперед, на этот раз стараясь держать скорость в разумных рамках, на тот случай,если кто-то из разгуливающих по территории туристов заметит что-то странное.
Она заметила, как парень ринулся в рощу, но когда онадобралась до этого места, то ощутила замешательство. Перед ней находилась всегоодна постройка. Девушка взлетела по ступеням и вбежала в здание. Стоило ейочутиться внутри, как она поняла, что сбило ее с толку.
Внутри здание было отделано под открытый дворик; крыши небыло, и среди растущих здесь деревьев казалось, будто ты находишься снаружи.Мощенный белым камнем дворик был уставлен скульптурами. Вокруг говорилипо-итальянски, и громче всего звучали гордые речи экскурсоводов.
«Сосредоточься, — велела себе Шайлер. — Прислушайся. Услышьего шаги».
Она закрыла глаза и постаралась почувствовать парня,вычленить в толпе присущий лишь ему запах, припоминая сочетание кожи и запахаодеколона, исходящего от его шарфа, попыталась восстановить в памяти его вид —как будто он сию секунду вышел из сверкающего нового гоночного автомобиля. Вотон! Шайлер отыскала беглеца; тот стоял на дальнем краю дворика.
На этот раз она не постеснялась использовать свою скорость исилу. Девушка помчалась так быстро, что ей казалось, будто она летит, и, как ив прошлый раз, погоня привела ее в восторг. Сейчас она была даже сильнее, чем впрошлый раз, когда гналась за женщиной, выглядевшей в точности как ее мать,Шайлер чувствовала это. Она была уверена, что поймает парня.
