Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
Труднее всего оказалось найти покупателя на боеголовки и разработать схему обмена их на деньги, а не на порцию свинца… Геллуэй нашел, Геллуэй разработал, и казалось, что все продумано, просчитано и взвешено, ничто не помешает взять главный приз и закончить свои дни в покое и довольстве, а не сдохнуть в очередном рейде по проклятым болотам…
Так лишь казалось.
В игру вступили новые игроки. Кто именно, не так уж важно, Геллуэй не желал ломать голову над этим вопросом. Может, кому-то удалось найти другую спасательную капсулу «Истанбула»? Командир, как следовало из записей, был уверен, что в его капсуле собрались все уцелевшие, но вдруг? Или Спичка перед смертью как-то исхитрился скопировать судовой журнал? Или покупатели неведомым образом сумели вычислить район предстоящих поисков – и решили сыграть на опережение, выслали свою группу?..
Не важно. Случатся вдруг пленные, можно будет допросить, хотя много ли знают простые исполнители… Брать кого-то в плен Геллуэй не был настроен. Он мчался к «Истанбулу» с одним намерением: убивать. Убивать всех, кто там окажется, кто посмел протянуть свои грязные лапы к его мечте, такой близкой, такой реальной…
…Следы неведомого транспортного средства (действительно не похожие ни на что известное Геллуэю) порой исчезали, на особо топких местах жидкий ил давно восстановил свою нарушенную гладкую поверхность. Но там, где посуше, громадные колеи – почти в человеческий рост глубиной – можно было разглядеть издалека, хоть с километрового расстояния. «Гепарды» со следа не сбивались.
Передовая машина выскочила на гребень очередной гряды, и Геллуэй увидел то, что видел до сих пор лишь на снимках, на изученных до мельчайших деталей схемах и чертежах, а еще чаще в сновидениях, – «Истанбул»…
Крейсер лежал на киле с боковым креном около двадцати градусов. Вернее, так лежала его передняя часть. Оторвавшаяся корма в двадцати метрах, и крен ее значительно сильнее… Примерно такая картина и ожидалась после изучения корабельного журнала.
Но кое-что стало для Геллуэя полной неожиданностью.
6. Учет и контроль как основа феодальной экономики
– Как это нет фамилии? – удивился «благородие». – Мало ли что немая, но грамоте-то обученная? Пусть на бумажке фамилию напишет.
Анжела замычала что-то протестующее. Дед Матвей пояснил:
– Она и сама-то не знает. Под бомбежку баба попала, контузило и всю память отшибло. Имя кое-как вспомнила, и все. Где жила, чем занималась, родня жива ли, – ничего, сталбыть, припомнить не может.
– Нет фамилии – нет и человека! – наставительно сказал «благородие». – Сейчас придумаем…
Думал он недолго, секунды две. И в размышлениях своих не перетрудился. Объявил:
– Будешь отныне Анжелой Беспрозваной! Пиши, Сидор: Анжела Беспрозваная, пятьдесят один год и два месяца, НДР.
Возраст он сочинил так же легко и просто, как и фамилию. Бомбежка не повод для нарушения порядка.
– Беспрозваная – с одним «эн» или с двумя? – спросил Сидор.
– Без разницы. Пиши с одним, бумагу сэкономишь.
Писарь по имени Сидор заводил пером по бумаге. Вернее, не совсем по бумаге и не совсем пером. Книга состояла из листов белого пластика, на котором ни карандаш, ни ручка следов бы не оставили, да и на самокрутки он не годился ввиду полной несгораемости. Чувствителен был материал лишь к свету с определенной длиной волны, и писарь выводил свои записи лазерным стилом.
– Разрешите спросить, ваше благородие, что значит эндээр? – поинтересовался дед.
Под левым глазом у него набухал здоровенный синяк – напоминание о том, кому здесь вообще-то полагается задавать вопросы.
– Спроси, старинушка, спроси. Разрешаю, – глумливо произнес «благородие».
– Э-э-э… м-м… Сталбыть, спрашиваю: что значит эндээр-то?
– То и значит – сколько поле ни засевай, ни черта не вырастет. Неспособная к деторождению.
Алька и старик уже были учтены и переписаны, получив аббревиатуры ГСС и ОГСС соответственно. Годен и ограниченно годен к строевой службе. Дед – поплатившись за вопрос подбитым глазом – изумленно спросил: на какой такой службе его собираются использовать? Танкистом али летчиком? «Благородие» пообещал службу легкую: кашеварить, например. Или по минному полю шагать впереди взвода.
Альку значение дурацких аббревиатур совершенно не занимало. Он напряженно гадал о другом, о главном: рассказал или нет Ибрагим чужакам про Настену? Специально бы говорить не стал, понятно, но мало ли… Вдруг «благородию» и его присным жены Ибрагимовы приглянулись? Староваты, конечно, но вдруг? Ибрагим при таком раскладе вполне мог сказать: есть, мол, тут совсем неподалеку помоложе да посимпатичнее… Своя рубашка ближе к телу.
Тогда «благородие» попросту играет с ними, как сытый кот с мышью. А может, и не играет, может, просто привык над людьми куражиться, а про девушку Ибрагим промолчал?
Пока Алька себя накручивал, писарь закончил выводить последнюю запись, а к навесу подошел тот парень, что шарился в хибарке. Ничего докладывать не стал, лишь пожал демонстративно плечами.
– Ну и ладно, – добродушно проронил «благородие». – Рад, селяне, что отнеслись вы с пониманием, миссии нашей не препятствовали, ничего не утаили… Потому что все утаенное и затем обнаруженное подлежит немедленной конфискации. Поросенка прятать вздумаете – заберем поросенка. Мешок соли утаите – заберем. Бочку керосина припрячете – зимой при лучине сидеть будете. Ну и, понятное дело, людей лишних, не учтенных сразу же забираем. Но у вас-то все чин по чину, правильные селяне, порядок понимаете…
Он говорил совсем уж благодушно, а потом словно взорвался:
– Кто в той халупе живет?! Почему не сказали?! Молчать!!! Ты отвечай! – Он ткнул пальцем в Альку. – Быстро, не задумываясь!
– В какой халупе… – не понял Алька. – Мы тут только…
– Вон в той, парень, вон в той, куда тропочка мимо кустов бузины ведет… Кто живет? Живо!
Отсюда, из-под навеса, ни тропку, ни строение увидеть не было никакой возможности. Значит, «благородие» рассмотрел все еще при подъезде, хоть и с той стороны углядеть что-то сквозь стену подлеска непросто. Глазастый, однако…
– Никто там не живет… – сказал Алька. – Банька там у нас.
– Банька… – презрительно скривил губы «благородие». – Да лучше полгода грязным ходить, чем в таком клоповнике мыться… Ильгис, проверь.
Камуфляжник неторопливо, вразвалочку пошагал к баньке. Алька почувствовал нешуточное облегчение. Ничего, похоже, Ибрагим не сказал, и «благородие» стреляет наугад, в расчете на случайную добычу. Это хорошо, это просто здорово, но все-таки немного обидно, что их хитроумный план, рассчитанный на неприятный поворот событий, не пригодился…
«Благородие» меж тем заговорил иным тоном, деловым, без угроз и подначек:
– Значит, так, селяне. Как я вижу, соток двадцать вы тут под картошку поднимете. Урожай будет мешков пятьдесят, не больше. Паршивая земля, истощенная… Удобрений в этом году не получите, все до грамма расписано. Своими силами обходитесь, золу подсыпайте, дерьмо собственное… Налог с вас будет, как со всех, – пятина. Пятая часть, значит. Как урожай выкопаете, десять мешков к Ибрагимке на себе доставите, а мы оттуда на баркасе до замка довезем. Если вдруг неурожай – лето жаркое, без дождей, или еще что – идите в замок, пишите челобитную его сиятельству, бланк и образец в канцелярии выдадут. Не будет за вами провинностей числиться – скостим за этот год налог, на другой доплатите недоимку с процентами. Кроме того, общественные работы. В июле, по низкой воде, мост будем через Плюссу восстанавливать…
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
