1
Они были богаты, они были готовы, они жаждали увидеть медведя. К девятому дню четырнадцатидневного путешествия на «Ванире», самом дорогом круизном лайнере в Арктике, первоначальное воодушевление пассажиров сменилось ожиданием, перешедшим в досаду, которая теперь перерастала в чувство поражения. Как искушенные путешественники, они знали, что деньги не гарантируют шанса увидеть белых медведей, но все еще верили в естественный закон того, что богатство означает люкс во всем. И само собой, возможность встретить ursus maritimus[1].
«Царство Ледяного Короля» обещала брошюра с первоклассными фотографиями мерцающего льда, белых медведей с медвежатами и добычей. Снимки сделали пассажиры, уже побывавшие в этом круизе. Но теперь вместо высоких голубых небес над путешественниками расстилалась серая хмарь. А вместо приятно бодрящих трех или даже десяти градусов мороза (всем не терпелось проверить свою новую одежду) они страдали от удушающего зноя с порывами ветра, превращавшими арктический промозглый климат в английское лето, для которого не существовало подходящего гардероба. К тому же бесконечный дневной свет действовал на нервы – курсы приема лекарств расползались, и всегда было или слишком рано, или слишком поздно для утреннего кофе или расслабляющих вечерних напитков.
Среди пассажиров было несколько юристов. Они пригласили руководителя тура в бар, чтобы показать ему брошюру и озвучить официальную жалобу. Их ввели в заблуждение относительно путешествия. Им продали совсем не тот товар, который обещали. Хватит уже этих высадок на побережье, чтобы глазеть на брошенные хижины и горы китобойного барахла. И птиц тоже хватит – птицами тут не отделаться. За что они платили, так это за возможность увидеть живых млекопитающих на льду, именно так. Это в первую очередь обещал текст и снимки в брошюре – торговом документе, с точки зрения закона гарантировавшем выполнение определенных обязательств. Что касается айсбергов, их тоже не было, только какая-то грязная наледь. Пассажиры собирались подать коллективный иск на возмещение потерянного времени и денег.
Все недовольные ретировались в салон и приступили к просмотру документального фильма о живой природе Севера, что уже стало для них своеобразным ритуалом, навязчивой идеей. В этой нарезке отдельных сцен, снятых гораздо более везучими путешественниками, побывавшими тут недавно, имелась вся фауна, которую могла предложить Арктика, – от огромных лежбищ моржей до стад всевозможных китов, причем находились они настолько близко, что можно было различить наросты на плавниках. Но чаще всего взгляды зрителей приковывал великий суперхищник – белый полярный медведь.
Опустив жалюзи, чтобы отгородиться от настырного дневного света, пассажиры алчно смотрели на белых медведей на экране: один из них стоял на багровом куске льда и сдирал зубами мясо с красной тюленьей туши; медведица плавала с медвежонком между льдинами. Однако лучше всех был крупный самец с ярко-красной мордой, поднимавшийся на задние лапы, – он устремил взгляд прямо в камеру. Вот чего они хотели.
Руководитель тура побежал на мостик посоветоваться с капитаном и ледовым лоцманом, который находился с ними исключительно для порядка, несмотря на то, что летом лед в море уже два года как не появлялся. Они всматривались в серую зыбь Баренцева моря. И все понимали, хотя не произносили вслух, боясь лишиться работы, что подобные животные давно исчезли, а фильм, который смотрели пассажиры, был снят несколько лет назад. Имелось единственное решение, и, хотя подобное запрещалось, каждая туристическая компания в особых случаях на это шла. Требовалось запустить дрон, чтобы найти медведя.
На расстоянии двух миль вдоль побережья, в глубине извилистого фьорда стоял, сливаясь с каменистым пляжем, большой сруб серебристого цвета. По краям и сзади к нему лепились современные пристройки, сложенные из камня той же породы, что залегала в горе позади него, и, если всмотреться, можно было заметить несколько окон, в которых отражались море, небо и скала. Но никто не всматривался, посягая на это пространство своим вниманием, ведь это была вилла «Мидгард» на Мидгардфьорде, и по прямому распоряжению из Осло, направленному в офис губернатора на Шпицбергене, здесь действовали особые правила.
Наибольшее возмущение у тех, кто знал о них, вызывало положение, отменявшее действие основного закона об охране природы, разрешая обитателям виллы «Мидгард» периодические вертолетные перелеты между шпицбергенским аэропортом Лонгйирбюэн и крохотным пляжем напротив сруба, где как раз хватало места для вертолета «Дофин» на двенадцать пассажиров.
Второе из этих правил запрещало круизным лайнерам заходить в систему Вийдефьорда дальше установленного места, тем самым лишая туристов вида на впечатляющее напластование горных пород Мидгардфьорда и его своеобразный раздвоенный ледник, одна сторона которого была голубой, а другая – белой.
Деспотичного губернатора крайне беспокоило то, что эти приказы поступали с самого верха, но передавались устно, через помощницу министра обороны. Она отказывалась подтверждать их письменно, и, хотя губернатору не было ничего известно о ней, она была прекрасно информирована о нем. Она заверила его, что единственный случай, когда он поддался алчности, ничего не значил. В остальном его послужной список был безупречен, его патриотизм бесспорен, и он мог рассчитывать на ее благодарность после того, как уйдет со своего поста. Губернатор тщательно следил, чтобы указы миссис Ларссен выполнялись, и, соответственно, на вилле «Мидгард» не беспокоились на этот счет.
Однако сегодня работавший в срубе главный управляющий Дэнни Лонг, глядя из окна на фьорд, ощутил безотчетное желание взглянуть еще раз на экран системы АИС[2]. Он только что проверял его по средней шкале, изучая цветные стрелочки, отмечавшие различные суда: рыболовецкие – розовые, парусные – лиловые, грузовые – зеленые и, упаси боже, лишь бы не красные, означавшие слишком близко подошедшие танкеры. Он всмотрелся в экран внимательнее. Он чувствовал: чего-то не хватает.
