Хозяина «Кручи» висельник застал уже в дверях личных покоев.
– Эй! – окликнул он корчмаря. – Разговор есть!
Бедолага побледнел, но ослушаться не осмелился и мигом повернулся к Альберту.
– Чем могу служить, уважаемый?
– Мне нужен лекарь, – в лоб заявил Коршун.
– Лекарь? В три часа ночи? Но, позвольте, уважаемый, ближайший живет на другом конце Стома, и посылать за ним сейчас…
– Убью, – коротко пообещал Коршун.
Корчмарь с трудом сглотнул набежавший в горле ком: судя по всему, «господин Альберт» не шутил.
– Я… уважаемый… но…
– Мне что, нужно десять раз повторять? – угрожающе засопел висельник и потянулся к висящему на поясе кинжалу.
– Подождите! Не надо! – заверещал корчмарь, вскидывая руки перед собой. – Я вспомнил! Тут, неподалеку, живет гадалка…
– Гадалка?
– Не только! – поспешно поправился хозяин таверны. – Она еще и врачевать умеет! Даже лучше, чем тот, что на другом конце города…
– И где твою… гадалку искать?
– Через три дома вниз по Ремесленной, – выпалил корчмарь, желая поскорее окончить разговор. – Зовут Миралисса!
– Хорошо, – одобрительно кивнул Альберт. – Можешь быть свободен… Только вот еще что…
Корчмарь, как был, замер с занесенной над порогом ногой и осторожно повернул голову к собеседнику.
– Про наш разговор забудь. Забудь вообще, что у тебя жили некто Альберт, Вильям и Жанна. А если вдруг захочешь продать нас страже или, того хуже, Радуге, обязательно вспомни вот этот нож. – С этими словами висельник метнул непонятным образом появившееся в его ладони «перо» в корчмаря.
Тот вскрикнул и зажмурился, мысленно прощаясь с жизнью…
Но ничего не случилось.
Осторожно раскрыв левый глаз, корчмарь вздрогнул: в считаных дюймах от его холеного лица мелко подрагивал кинжал. Удар на себя принял дверной косяк.
Взгляд корчмаря опустился ниже, упал на собственные штаны… Похоже, стирка их уже вряд ли спасет…
– Дарю, – проронил Коршун, едва сдерживая приступ дикого хохота, и поспешил к Лису и Литолайн наверх.
Могло быть и хуже, философски рассудил корчмарь. Рука бы там дрогнула, например, у многоуважаемого. А тогда бы не только штаны запачкались, а и рубаха с фартуком – но уже кровью.
С такими мыслями он и отправился на боковую.
В дверь постучали. Настойчиво, даже нагло.
«Кого там несет?» – подумалось Миралиссе.
Стук повторился.
«Вот возьму и не открою!»
Вновь – стук.
«Нет, придется, – вздохнула гадалка. – Наверное, что-то важное».
Кряхтя, она поднялась и, на ходу протирая рукавом заспанные глаза, подошла к двери.
– Кто? – спросила Миралисса.
– Быстрее! – Голос был гадалке незнаком. – У меня раненый!
– Сейчас! – времени на раздумья не было: если там действительно раненый, промедление смерти подобно, если нет – ночной гость поплатится за неуместную шутку.
На пороге стоял высокий мужчина в черных одеждах. Волосы и глаза его были того же цвета, что и куртка.
А на плечах у ночного гостя громоздились два недвижимых тела. Одно – светловолосый молодой человек с ужасно изуродованным лицом. Второе – милейшей наружности девушка.
– Кто из них ранен? – тут же воскликнула Миралисса.
– Он, – ночной гость мотнул головой в сторону урода.
– Неси в мои покои и клади на кровать, живо! – велела гадалка. В такие моменты весь этикет и манеры отходили на второй, а то и третий план. Когда умирает человек, а ты можешь помочь, не стоит терять времени даром, к примеру, раздавая дежурные комплименты «силачу-гостю» и расспрашивая, «кто же его так?».
Когда человек в черном уложил друга на кровать и отошел, освобождая простор Миралиссе, гадалка склонилась над телом.
– Боюсь, с его лицом я ничего не смогу поделать, – покачала она головой.
– Да при чем тут лицо… – скрипнул зубами Коршун и, подойдя к Лису, перевернул его на живот.
Миралисса охнула, увидев кровоточащую рану, но тут же взяла себя в руки. Как и где этого парня зацепило, она сможет узнать после. Сейчас же необходимо сделать всё, чтобы удержать в молодом теле жизнь.
Гадалка положила пальцы на края раны и, закрыв глаза, принялась шептать что-то на неизвестном Коршуну языке.
Сначала ничего не происходило – точнее, он этого не видел. Не видел, как под руками целительницы вновь срастаются ткани, как по венам бежит свежая кровь, как сильней начинает стучать сердце Герберта…
А вот голубое сияние вокруг раны, которое в считаные мгновения обратилось голубыми же иголкой и ниткой, он прекрасно разглядел. Невидимый портной принялся зашивать прореху: иголка входила в кожу легко, протягивая за собой тонкую нить, и пускалась в очередной стежок. Несколько мгновений – и голубой узор соединил края раны. Кожа порозовела, приобрела естественный оттенок, а сам Герберт, похоже, задышал ровней.
Миралисса еще некоторое время сидела зажмурившись, а потом резко убрала руки. Перед Коршуном вспыхнуло пламя, ослепив его, и он, тихо ругнувшись, принялся тереть глаза кулаками. Когда же зрение к нему вернулось и висельник вновь решил посмотреть на рану друга, его ждал маленький сюрприз: от нее не осталось и белесого шрама. Голубые нити тоже исчезли.
– Всё, – вытирая лоб кружевным платком, сказала Миралисса. – Жить будет, но до обеда пусть поваляется здесь.
– Хорошо, – кивнул Коршун. – Если вы не против, мы посидим с ним?
– Конечно, не против. Только для начала вам придется рассказать мне, где, чем и, главное – кто его продырявил.
– Да драка в таверне была, в «Стомской круче», – не моргнув глазом, соврал висельник. – Кто-то в пылу сражения пырнул моего друга ножом в спину и… того.
– Мерзавец, – покачала головой Миралисса. – Он хоть наказан?
– Получил свое, – зло хмыкнул Коршун.
– Ясно… – Гадалке хватило ума не спрашивать, каким образом чернявый наказал обидчика. – А кто эта девочка?
– Это… сестра его. Она наверху спала, в нашей комнате, а как я Вильяма туда принес – ну, друга моего, – так ее такая истерика взяла… Я ее, девчушку-то, и связал, от греха подальше. А то натворит еще чего…
– Оно и верно, – сказала Миралисса, поднимаясь. Слова Коршуна ее ничуть не удивили: мало ли до чего может дойти молодая девушка, когда не в себе?
С такими мыслями она и отправилась спать, на диван в прихожей.
